Читать онлайн «Течёт моя Волга…». Страница 53

В Нью-Йорке меня ожидало и приятное. Я узнала, что здесь всегда можно купить грамзаписи русских опер, вокальных циклов, эстрадных программ. Несколько раз попались на глаза, как, впрочем, и в других крупных городах Штатов, мои записи в отличном оформлении. Подумала: значит, приезжала сюда не зря, и моя песня нужна Америке.

В Вашингтоне, едва я вошла в холл отеля, как услышала знакомые и дорогие сердцу мелодии — из репродукторов звучали песни русских композиторов. В столице США меня ждали еще две новости: открылся, к радости книголюбов, огромный магазин русской книги, а в Национальной галерее экспонировались картины старых мастеров из коллекции Эрмитажа и Русского музея. Знаменитые полотна показывали затем в Лос-Анджелесе, Хьюстоне, Детройте и Нью-Йорке. Интерес к ним был небывалый — тысяча посетителей в час.

Вашингтон не произвел на меня того впечатления, как в первый раз. Мне он показался более унылым и серым, чем раньше.

Красавец Сан-Франциско удивил меня в этот приезд поборами. Проехал по мостам через прибрежную бухту или залив — плати! Поднялся на Русский холм, чтобы с него обозреть главную достопримечательность города — изящный мост через пролив Золотые Ворота, — снова плати! Между прочим, именно с этого моста с высоты почти 250 футов немало бросается людей, решивших расстаться с жизнью.

Подходя к его середине, увидела кучку репортеров, жаждущих очередной сенсации. В ясные, погожие дни они проводят на мосту долгие часы в ожидании жертвы. Один из журналистов, узнав меня, подошел, осведомился о ближайших планах и в конце интервью спросил, понравился ли мне «лучезарный Фриско».

— Город, конечно, замечателен, но в нем опасно проживать. Сан-Франциско стоит на первом месте по числу жителей, пострадавших от преступников.

— Откуда вы это взяли?

— Из «Нью-Йорк таймс», где были опубликованы данные министерства юстиции США.

Мой ответ, видимо, оказался неожиданным для репортера, он медленно направил свои стопы к коллегам, позабыв даже попрощаться.

Из памятников старины особенно запомнился мне небольшой особнячок в Филадельфии под названием «Зал независимости». В нем Джорж Вашингтон был назначен командующим американскими войсками, сражавшимися за независимость народа. Показали нам и дом великого американского ученого и государственного деятеля Бенджамина Франклина, основавшего первый в Америке журнал. В Филадельфии есть также музей живописи, считающийся на континенте одним из лучших, — он обладает отличными коллекциями картин старых мастеров. В его залах выставлена и модернистская абстрактная живопись. Очевидно, она уже не вызывает никакого интереса — перед бесформенными кляксами на полотне и бумаге никого не было.

На нашу долю во время гастролей по Америке выпало много встреч и бесед с представителями искусства, литературы, общественными и политическими деятелями. Высказывались различные точки зрения на проблемы культуры, вопросы интерпретации песни, поиск новых форм исполнительства. Моих собеседников интересовало, как удается сохранить песне народные традиции, какие новые течения и направления существуют в современной эстраде. Расспрашивали о поэзии, высоко оценивали мастеров балета, тепло отзывались о наших космонавтах. Да разве все запомнишь! Но главное, что оставляет след на всю жизнь, — это сами люди. Те, кому дорог мир на земле. И таких в США немало. Я убедилась: рядовые американцы заинтересованы в налаживании контактов между двумя народами, в поисках путей ограничения стратегических вооружений, в расширении торговли и культурном обмене. Это подтверждалось и данными опросов, проведенных различными организациями, в том числе службой Харриса, службой Кэддела, фондом Кеттеринга и другими. Строго научные результаты опросов подтверждали, что подавляющее большинство считают взаимное сокращение вооружений, воплощенное в соглашении об ограничении стратегических вооружений, одним из путей разрядки напряженных отношений между нашими странами…

Гастроли запомнились еще и тем, что вернулась я в Москву в чужом одеянии. Накануне поездки в Штаты я поменяла туалеты. Мне связали красивое платье, и новый вечерний наряд пришелся по душе американским модницам. Было пошито и черного цвета пальто с воротником из светлой норки, с вышитой спиной и отделанным под дубленку подолом. Наряды мои то и дело расхваливались в газетах, цветные фотографии публиковали и журналы. В один из вечеров в Нью-Йорке после концерта пришла за кулисы миловидная женщина, представилась женой местного известного бизнесмена.

— Мисс Зыкина, мне очень неудобно просить, но не могли бы вы продать кое-что из ваших туалетов?

— Что именно? — опешила я.

— Ваше пальто…

— Во-первых, я не продаю свои вещи, а во-вторых, в чем я поеду домой, там зима.

Незваная гостья вытащила из большой полиэтиленовой сумки норковую накидку и протянула мне.

— Вот, возьмите. Прошу вас. Пожалуйста. Умоляю. Вы в каком отеле остановились? Я вам еще что-нибудь привезу… в дорогу.

— Не надо мне ничего привозить.

И я сняла с вешалки творение московских модельеров, с которым и рассталась с легкой грустью.

В 1982 году я вновь оказалась за океаном. И с удовольствием отметила, что интерес к нам американцев с годами не уменьшился. Концерты проходили при аншлагах. Пресса, как и прежде, с ярко выраженной симпатией — о чем свидетельствовали многочисленные рецензии в газетах — оценила мои выступления, а я как-то даже и свыклась с таким отношением к своей персоне, потому что, по правде говоря, иного и не могла представить.

В этой же поездке мне довелось соприкоснуться с трудами величайшего просветителя XVIII века Бенджамина Франклина. Меня необычайно заинтересовали его 13 принципов «повседневной добродетели». Они затем вошли в обиход ряда выдающихся личностей и большинства американских президентов. Ничего в них сверхъестественного нет. Они и сегодня годятся для любого человека. Это сдержанность, молчаливость, порядок, решительность, деятельность, откровенность, бережливость, умеренность, справедливость, чистоплотность, спокойствие, целомудрие, скромность. Как Франклин, будучи еще никому не известным молодым служащим типографии, прививал себе эти принципы? Брал один из них и на протяжении недели упражнялся в нем, чтобы ввести в привычку. Так несколько лет подряд. И стал великим.

Конечно, нынче другое время, и обстоятельства бывают непредсказуемы, меняются с ошеломляющей быстротой. Сегодня формировать мировоззрение, духовность, мягко говоря, непросто. Порой у нас нет возможностей для маневра, нет этих спокойных «нескольких лет» на методичное пестование личности, которые были у Франклина. Но все же большинство его принципов в любое время помогут стать человеку мудрым. Уж лучше мудрость, существующая в единственном числе и имеющая определенные границы, чем тысяча безграничных глупостей. Кроме того, совсем немного просветителей вышли из числа богатых; бедные же дали их в избытке. И тем не менее завещание Вашингтона спасенной им нации гласило: «Просвещай народ!»