Читать онлайн «Книгоиздатель Николай Новиков»

nonf_biography И. Ф. Мартынов Книгоиздатель Николай Новиков

Книга И. Ф. Мартынова “Книгоиздатель Николай Новиков” в серии “Деятели книги” (М., 1981) - это добротная научная биография того, чье имя стоит в заглавии книги, написанная на основе тщательного изучения архивных и печатных источников. Автор — исследователь истории русской книги ХVIII века, сотрудник Библиотеки АН СССР (БАН) в Ленинграде.

ru ru Izekbis ABBYY FineReader 12, FictionBook Editor Release 2.6.6, Fiction Book Designer, Fiction Book Investigator 08.04.2015 ABBYY FineReader 12 FBD-D4AAA8-8E0C-F942-BCA5-83C8-46BB-8E1DC4 1

OCR, fb2 V 1.0 — Izekbis.

Книгоиздатель Николай Новиков Книга Москва 1981 Редактор Г. И. Куйбышева Художник А. Е. Цветков Художественный редактор Н. Д. Карандашов Технический редактор А. 3. Коган Корректор Л. В. Назарова

Светлой памяти Александры Тихоновны Мичуриной,

матери, друга, библиографа, посвящаю

Новый 1744 год начинался дурными предзнаменованиями. На Крещенье в небе над Москвой появилась комета. Это событие вызвало немало толков среди подмосковных помещиков, увидевших в небесной гостье предвестницу кровавых войн, голода, эпидемий. Богатые библиотеки с широким выбором книг по астрономии, философии и натуральной истории, большей частью на иностранных языках, были тогда еще очень редки в России.

Отставной моряк петровской выучки, алатырский воевода и статский советник Иван Васильевич Новиков не чуждался просвещения, однако в его доме жили по-старинке: читали Часослов и Псалтырь, охотно слушали рассказы странников и не слишком жаловали новомодное французское воспитание. В этой патриархальной семье 27 апреля 1744 г. родился первенец — сын Николай. Вскоре после его рождения Новиковы переехали в свою подмосковную вотчину — село Авдотьино (Тихвинское то ж), привольно раскинувшееся на берегах притока Оки реки Северки, и зажили здесь в покое и достатке, как и подобало потомкам старинного дворянского рода. К сожалению, нам почти ничего не известно о годах детства человека, которому суждено было произвести поистине революционный переворот в судьбах русской книги. Биографам Новикова приходится довольствоваться лишь смутными намеками, рассеянными в его литературном наследии. «Я уже приходил лет под десяток, — горько сетовал на свою судьбу один из героев новиковского сатирического журнала „Несчастный Е***“, — когда батюшка мой начал преподавать мне первые начала российской грамоты». Учение двигалось медленно, так как и сам наставник не был слишком тверд в книжной науке. В добавление ко всему сердобольная матушка всеми силами отрывала сына от книги, опасаясь, как бы он «от такого упражнения не повредился умом»[1]. Едва ли следует искать в этом рассказе прямых автобиографических параллелей, однако, судя по тому, что нам известно о родителях Новикова, его воспитание строилось примерно по такому же образцу.

«По тихости и чувствительности моего нравственного характера из детства, — признавался Николай Иванович Новиков впоследствии, — я… ни с кем и никогда ни малейшей не имел ссоры, даже со служителями моими поступал так, что в самом гневе никак не мог решиться наказывать»[2].

Николай рос любознательным, смышленым мальчиком, а тут, словно специально для него, в Москве открылся первый русский университет с гимназией, в которой предполагалось обучать основам наук недорослей из благородных фамилий. Познакомившись с программой нового учебного заведения, Иван Васильевич рассудил, что знание иностранных языков и математики не помешает сыну, какое бы служебное поприще он ни избрал впоследствии.

Принятый в начале. 1757 г. во французский класс университетской гимназии, Николай Новиков ничем не выделялся из среды своих однокашников. Больше того, на первых порах он явно отставал по развитию от получивших основательное домашнее образование братьев Дениса и Павла Фонвизиных, Александра, Николая и Федора Кариных, Якова Булгакова и Сергея Домашнева. Уколы самолюбию, особенно болезненные в юношеские годы, когда формируется характер, запомнились Новикову на всю жизнь. Думается, что именно здесь следует искать истоки его огромной волн к самоутверждению.

Трехлетнее пребывание в университетской гимназии, несомненно, помогло Новикову существенно расширить свой интеллектуальный кругозор. Навсегда сохранил он чувство искренней признательности к любимым учителям и наставникам. Не следует, конечно, представлять себе это учебное заведение некоей идеальной платоновской Академией. «В бытность мою в Университете, — вспоминал на склоне дней Д. И. Фонвизин, — учились мы весьма беспорядочно, ибо, с одной стороны, причиной тому была ребяческая ленность, а, с другой, — нерадение и пьянство учителей»[3]. В этом отношении Новикову действительно не повезло. Однако процесс обучения воспитанников Московского университета складывался не только, а, может быть, и не столько из лекций и экзаменов, сколько из «приватного» общения учеников и учителей, а главное — из самостоятельной работы с книгой.

Уже в первые годы существования Университета в нем воцарилась та неповторимая атмосфера культа книги, которая благотворно влияла на каждого, попадавшего в его стены. Два раза в неделю, по средам и субботам, студенты и гимназисты получали доступ к богатейшим фондам университетского книгохранилища. С июля 1759 г. была заведена специальная гимназическая библиотека с тщательно продуманным выбором учебных пособий. В качестве образцового сочинения изучающим французский язык рекомендовались диалоги Фенелона, а наставлением в «моральной философии» служила переведенная на русский язык детская энциклопедия великого чешского педагога Яна Амоса Коменского «Orbis pictus». Немалое место занимали вопросы чтения и работы с книгой на собраниях домашних литературных кружков, организованных для талантливой молодежи директором университетской библиотеки и типографии, поэтом М. М. Херасковым и преподавателем словесности, учеником немецкого просветителя Готшеда И.-Г. Рейхелем. Характерно, что первый литературный журнал Московского университета «Полезное увеселение» (1760) открывался статьей Хераскова «О чтении книг». «Чтение, книг есть великая польза роду человеческому, — торжественно провозглашал он и тут же с презрением высмеивал „безумных чтецов“ — предшественников новиковского Безрассуда, — „что на дурную книгу походят, которая ни мысли, ни складу не имеет“ Только систематическое, осмысленное чтение под руководством мудрых наставников могло, по его мнению, открыть юношеству истинный путь к познанию природы и человека, ибо „великая разность читать и быть читателем“».