Читать онлайн «Переписка А. П. Чехова и Л. А. Авиловой»

Лидия Алексеевна Авилова, урожд. Страхова (1864–1943), — писательница, пользовавшаяся известностью в 1890-1900-е годы. Выпустила в свет несколько книг (сборники «Счастливец» и другие рассказы», 1896; «Власть» и другие рассказы», 1906; «Первое горе», 1913; «Образ человеческий», 1914). Рассказ «Первое горе» был замечен Львом Толстым, с поправками вошел в его книгу «Круг чтения». С Чеховым Авилова встретилась в 1889 году в доме своего зятя, издателя «Петербургской газеты» С. Н. Худекова, где сложился широкий круг ее литературных связей и знакомств: А. Н. Плещеев, Н. К. Михайловский, Н. А. Лейкин, И. Н. Потапенко, Д. Н. Мамин-Сибиряк, В. А. Тихонов. С большим чувством писал о ней впоследствии И. А. Бунин: «В ней все было очаровательно: голос, некоторая застенчивость, взгляд чудесных серо-голубых глаз…» (И. А. Бунин. Собр. соч. в 9-ти томах, т. 9. М., «Художественная литература», 1967, с. 230).

Переписка с Чеховым продолжалась с перерывами до конца жизни писателя, но была небольшой по объему. Известно 31 письмо Чехова и 3 письма Авиловой. По требованию Авиловой, ее письма были ей возвращены; в черновике своих воспоминаний она писала: «Несколько лет после смерти Антона Павловича его сестра, Мария Павловна, отдала мне мои письма к нему. Они были целы. „Очень аккуратно перевязаны ленточкой, — сказала мне Мария Павловна, — лежали в его столе“. Не перечитывая, я бросила их в печку. Я очень жалею, что я это сделала. Но я не могла себя не спрашивать много раз: зачем же он их собирал и берег?» (из личного архива Авиловых).

На этот вопрос ответить нетрудно, поскольку в таких же точно перевязанных лентами подборках в том же столе хранилась вся корреспонденция Чехова; в конце каждого года он перебирал все вновь полученное и раскладывал по алфавиту — в этом смысле письма Авиловой не составляют никакого исключения. Дошедшие до нас три ее письма, по-видимому, только потому и сохранились, что были посланы в 1904 году, незадолго до смерти Чехова, и он просто не успел уложить их в соответствующую — авиловскую — подборку.

Не дошли до нас и автографы писем Чехова, похищенные у Л. Авиловой в 1919 году вместе с другими бумагами, хранившимися в шкатулке. Эти письма известны по машинописным копиям, которые были сделаны М. П. Чеховой для первого шеститомного издания чеховских писем.

По словам Л. Авиловой, существовало еще одно письмо, подписанное «Алехин»; в свое время оно не было показано М. П. Чеховой, и копия с него не снималась. Как и другие чеховские автографы, письмо было утрачено в том же 1919 году, но текст его запомнился наизусть так ясно, что Авилова записала его для себя от слова до слова; дальнейшая судьба этой копии представляется все же неясной. 27 ноября 1939 года в своем дневнике Авилова записывала: «Я сегодня уничтожила копию письма Алехина. Жалко. Я сделала ее после того, как погиб оригинал. Помнила каждое слово, даже длину строк. И написала все точь-в-точь так же, даже подражая мелкому почерку А. П. Так вышло похоже, что меня это утешило. И я долго хранила эту копию. А сегодня уничтожила. Вот почему: нашли бы ее после моей смерти и, конечно, узнали бы, что это фальшивка, подделка. Кто бы мог понять, зачем она была сделана? Не возбудило бы это подозрения? Не отнеслись бы с недоверием к моей рукописи? Одна ложь все портит. Если такой явный, наивный обман, как верить словам? Почему не выдумка, что А. П. говорил мне, что меня надо любить „чисто и свято“? Почему не выдумка, что в клинике он не смог скрыть своей любви? „Один день… для меня“. Один обман — все обман, все ложь, все подделка, как письмо» (из семейного архива Авиловых; текст письма см.: ЛН, с. 260).

В 1939 году, когда была сделана эта запись, Авиловой исполнилось семьдесят пять лет; она заканчивала работу над «мемуарным романом», напечатанным впоследствии под заглавием «Чехов в моей жизни» (первоначальные названия — «Роман моей жизни» и «О любви»).

За долгие годы изменилось отношение к прошлому, переоценивалась вся жизнь; на полях рукописи «О любви» Авилова записывала: «И вот сколько лет прошло. Я вся седая, старая… Тяжело жить. Надоело жить. Противно жить. И я уже не живу… Но все больше и больше люблю одиночество, тишину, спокойствие. И мечту. А мечта — это А. П. И в ней мы оба молоды и мы вместе. В этой тетради я пыталась распутать очень запутанный моток шелка, решить один вопрос: любили ли мы оба? Он? Я?.. Я не могу распутать этого клубка».

В первоначальных мемуарных очерках о Чехове (сб. «О Чехове. Воспоминания и статьи». М., 1910, с, 1-10) Авилова не задавалась такими вопросами и не касалась любовной темы. Это был краткий, будничный по тону рассказ о знакомстве с А. Чеховым. Авилова приводила здесь цитаты из чеховских писем, коротко рассказывала о первой встрече, о премьере «Чайки» и посещении клиники Остроумова, где лежал с горловым кровотечением Чехов. Ничего «личного» не было и в мемуарной заметке «На основании договора» — о помощи в собирании материалов для чеховского собрания сочинений. И позднее, в дневнике 1918 года, Авилова не ставила Чехова на первое место в литературе и тем более в своей жизни; сопоставляя его с Горьким и Львом Толстым, она писала: «Про Чехова я не сказала бы, что он великий человек и великий писатель. Конечно, нет! Он — большой симпатичный талант и был умной и интересной личностью» (Акад., Соч., т. 10, с. 385).

Появление «мемуарного романа» породило волну разногласий и споров (о нем писали и М. П. Чехова, и Бунин) и привело к тому, что имя Авиловой из полного забвения вернулось на страницы исследований и беллетристических сочинений о Чехове; вместе с тем в простой и ясной биографии великого писателя появились оттенки неясности, поэтической загадочности и любовной тайны. Письма Чехова к Авиловой перечитывались с особенным интересом. В них искали (и, разумеется, будут искать) определенный подтекст и лирическую тему, более важную, чем литературные и житейские новости, заботы, составлявшие содержание переписки.

Подтекст необходим, поскольку текст в этом смысле не дает ничего и скорее опровергает, чем подтверждает сюжет «мемуарного романа». По стилю и тону письма Чехова к Авиловой очень сдержанны и спокойны.

Основная тема писем к Авиловой — литературный труд, сосредоточенная, тщательная и кропотливая работа над стилем и языком короткого рассказа. Чехов вообще охотно делился своими мыслями о литературе и своим опытом — в частности, и с писательницами; дружелюбно, с веселой взыскательностью критиковал рассказы Б. М. Шавровой, М. В. Киселевой; переписка с ними в этом смысле была весьма содержательной. Но в письмах к Авиловой Чехов был осторожнее в критических суждениях, осмотрительнее в советах. По-видимому, даже весьма снисходительные критические замечания воспринимались с обидой.