Читать онлайн «Александр Маккуин. Кровь под кожей»

ANDREW WILSON

Alexander McQueen

BLOOD BENEATH THE SKIN

Иллюстрация на обложке: Michael Birt / Contour by Getty Images / Gettyimages.ru

Copyright © 2015 by Andrew Wilson

© Перевод и издание на русском языке, «Центрполиграф», 2016

Утром в понедельник 20 сентября 2010 года ступени собора Святого Павла в Лондоне превратились в модный подиум. К собору подкатывали блестящие черные машины, из них выходили красавицы, «почти все в траурных туалетах в дань уважения».[1] Кейт Мосс приехала в черном кожаном платье и куртке-смокинге с большим вырезом, обнажающим полоску загорелой кожи (одна журналистка назвала его «вопиюще неуместным декольте»[2]). Наоми Кэмпбелл вышла из машины в жакете из черных перьев и сапогах с «витыми» позолоченными каблуками. Из-под черного пальто Сары Джессики Паркер виднелось сказочно красивое платье кремового цвета. Дафни Гиннесс демонстрировала черные сапоги на тридцатисантиметровой платформе; она шла с трудом и один раз чуть не упала. Знаменитости присоединились к полутора с лишним тысячам собравшихся в прославленном соборе работы Кристофера Рена, чтобы почтить память одного из самых известных и скандальных британских модельеров. Друзья и родные называли его Ли, все остальные – Александром Маккуином. Его считали «хулиганом» и enfant terrible мира моды.[3]

После того как собравшиеся заняли свои места, органист исполнил «Нимрода» из Вариаций на собственную тему «Загадка» Эдварда Элгара. Одна из четырнадцати вариаций на загадочную тему пришлась вполне к месту. «Загадочный» мотив Элгара, то, что сам композитор называл «зашифрованной темой», потому что «главный персонаж так и не появляется на сцене», вполне соответствовал личности того, чье незримое присутствие ощущалось в соборе на протяжении всей церемонии.

Маккуина часто называли человеком-загадкой. «L'enfant terrible. Хулиган. Гений. Жизнь Александра Маккуина представляла собой увлекательную историю, – написал после его смерти один из комментаторов. – Немногие понимали самого выдающегося модельера Великобритании, впечатлительного мечтателя, который во многом переосмыслил само понятие моды».[4]

Стилист Кэти Ингланд, много лет проработавшая с Маккуином (она пришла на поминальную службу вместе с мужем, поп-звездой Бобби Гиллеспи), назвала Маккуина «весьма закрытым человеком… который сам изолировал себя, отстранялся от других»,[5] а Трино Веркаде, давняя сотрудница компании McQueen, сказала, что «Ли определенно все больше делался интровертом и в последнее время мог терпеть рядом с собой совсем немногих».[6] Хотя, по мнению одной колумнистки, Маккуину «понравилась бы поминальная служба… обладавшая всеми признаками театрализованного шоу и своей прочувствованностью, церковной пышностью и красотой напоминавшая его модные показы»,[7] сам дизайнер вряд ли с удовольствием слушал бы многочисленные панегирики в свой адрес. Хотя он называл себя «треплом из Ист-Энда»[8] и не сомневался в своих способностях, он был таким застенчивым, что в конце каждого своего показа выходил на подиум совсем ненадолго, а потом сразу уезжал домой или на ужин с друзьями. «Он бы изумился, узнав, как высоко его ценят, – заметила его сестра Джеки. – А в конце подумал: «Да ведь я просто Ли».[9]

Служба началась ровно в одиннадцать часов – в отличие от многих показов Маккуина, славившегося вечными задержками и опозданиями. Проповедь прочел канцлер-каноник собора, преподобный Джайлс Фрейзер. «Его жизнь проходила на виду, но его можно назвать не столько броским, сколько беззащитным и скромным», – сказал он. Фрейзер в золотой с белым ризе, инкрустированной стразами Сваровски – такие ризы были заказаны к трехсотлетию собора, – напомнил собравшимся о достижениях Маккуина: четыре раза, с 1996 по 2003 год, его называли лучшим дизайнером Великобритании. В 2003 году его назвали лучшим дизайнером мира; в том же году он стал командором ордена Британской империи. «Воздадим хвалу его творческому уму, его таланту организатора и способности шокировать». Далее Фрейзер упомянул преданность Маккуина друзьям, его любовь к животным (особенно к трем собакам, пережившим его) и его «трудный характер» – должно быть, в зале невольно улыбнулись те, кому довелось испытать на себе выпады его острого языка. «Когда ему требовались поддержка и уединение, он находил их в кругу своей семьи, – продолжал Фрейзер. – Вот почему, несмотря на блеск окружавшего его мира, он никогда не забывал о том, что родился в лондонском Ист-Энде, и о том, сколь многим он обязан своим близким».[10]

Представители семьи Маккуин сидели в соборе отдельно от знаменитостей и моделей. Эндрю Гроувз, один из бывших возлюбленных Маккуина, заметил, что таксисту Роналду, отцу дизайнера, и его братьям и сестрам явно не по себе. «На службе они чувствовали себя не в своей тарелке, – заметил Гроувз, который в 1990-х годах работал художником-модельером под псевдонимом Джимми Джамбл, а позже стал преподавателем моды и дизайна. – Мне показалось, что они не в полной мере осознали, кем был Ли. Они как будто все время удивлялись, из-за чего, собственно, такой шум».[11] Элис Смит, консультант модельного агентства, которая дружила с Маккуином с 1992 года, обратила внимание на то, как по-разному обуты собравшиеся. «Поминальная служба произвела на меня очень странное впечатление; его родственники совсем не сочетались с представителями модной тусовски. Я все время поглядывала на их ноги. Родные Ли пришли в практичной уличной обуви. А по другую сторону прохода сидели люди в фантастически дорогих сапогах и туфлях, надетых словно напоказ, для хвастовства».

Замеченный контраст символизирует один из парадоксов, какими отмечена жизнь Маккуина, одно из противоречий, которые модельер так до конца и не разрешил. «В этом была его трудность, – заметила Элис Смит. – Его родные были порядочными, славными людьми, которые старались жить достойно. С другой стороны его окружал совершенно безумный мир».[12] В тот день обстановка была довольно неловкой, так как почтить память Маккуина собрались представители различных клик и группировок – супермодели, актрисы, знаменитые модельеры, семья из лондонского Ист-Энда, друзья-геи с Олд-Комптон-стрит, – которые раньше не пересекались. «Там было странное смешение людей, и никто из них друг с другом не общался, – вспоминает Эндрю Гроувз. – На модном показе все знают, где чье место. Когда я иду на показ, я знаю, что, поскольку работаю в сфере образования, мое место – справа в заднем ряду, а, например, место Анны [Винтур. – Э. У.] – в первом ряду. Какое-то время мы с ней находимся в одном и том же мире, хотя в действительности этого нет».[13]