Читать онлайн «Расстрелять перед строем…». Страница 57

Против них были выдвинуты переброшенные из полосы 2-го Украинского фронта 72-я и 168-я пехотные, 6-я и 17-я танковые дивизии. Кроме того, пленные подтвердили, что здесь находятся части 11-й танковой дивизии. Наконец, пленные, захваченные в районе Монастырище, показывали, что туда ожидалось прибытие 3-й танковой дивизии.

В том же донесении Жуков и Ватутин указывали, что всего противник имел в полосе фронта тридцать пять дивизий (вместе с вновь прибывшими), в том числе одиннадцать танковых и одну моторизованную. Из них на главном направлении, на участках 38-й и 40-й армий, он сосредоточил группировку из пяти-шести пехотных и семи танковых дивизий. Она насчитывала до 400 танков, что было, конечно, недостаточно для нанесения мощного контрудара в северном и северо-западном направлении. И хотя не исключалась возможность подхода дополнительных вражеских сил, задача имевшейся группировки, но мнению Г.К. Жукова и Н.Ф. Ватутина, заключалась в стремлении не допустить наши войска в Винницу, Жмеринку и Умань.

Ход событий подтвердил этот прогноз, основывавшийся на реальной оценке, в частности, состояния войск противника, несших невосполнимые потери. Только в Житомирско-Бердичевской операции, продолжавшейся немногим более 20 дней, войска 1-го Украинского фронта разгромили восемь танковых дивизий из состава 1-й и 4-й немецких танковых армий».

Скажем откровенно, у полковника Короткова не было выбора: выполнять приказ или отказаться от его выполнения в силу объективных причин неготовности к наступлению частей его дивизии. Он прекрасно знал, что ожидало его, если бы он выбрал второй вариант. Но он также отдавал себе отчет в том, что шел 1944 год, а не 41-й и не 42-й. Красная Армия наступала. И наступала в целом успешно. И еще он, видимо, не сомневался в том, что ему дадут в критический момент корпусной артиллерийский резерв. 11а него он и надеялся… Но и на старуху бывает проруха!

Когда на рассвете 14-го Короткову доложили о том, что не более чем в километре от частей дивизии стояли в исходном положении большое количество танков противника и масса пехоты, он пока спокойно приказал вести наблюдение за действиями немцев и быть готовым к наступлению. На тот момент он еще был в себе уверен, успокаивая подчиненных одним ответом: «У нас есть, чем потревожить их!»

О чем тут говорить, если КИП (командно-наблюдательный пункт) был выбран командиром 48-го полка на обычной скирде соломы посредине ровного поля! Неудачный выбор хоть и был связан с отсутствием в округе высоток и за неимением возможности за одну ночь оборудовать в мерзлом грунте надежное укрытие, тем не менее на нем пришлось находиться командиру дивизии. А ведь этот самый КНП был вскоре накрыт плотным огнем противника…

И вот полки дивизии отступили, потому что, как утверждают непосредственные участники этого боя, устоять против такой силы было невозможно, Коротков сначала не поверил докладу. А убедившись в его точности, приказал комбату Кошелеву удерживал» рубеж до конца. Сам же Коротков принялся связываться со штабом корпуса. В это время единственный батальон 48-го полка был отрезан от основных сил.

Недооценив силы противника, теперь Коротков сам докладывал командиру 47-го стрелкового корпуса обстановку, оценивая ее как критическую. Он просил выдвинуть в полосу обороны 38-й сд корпусной противотанковый резерв. Но, как известно, ему было в этом отказано. Отправленная (для прокурора) в корпус шифровка была подло уничтожена. Далее Коротков, увидев бойцов, оставляющих свои позиции и бегущих в панике от врага, начинает истерически стрелять по своим.

Как потом расскажет комбат Кошелев, Коротков в нетрезвом состоянии потерял управление войсками, растерялся в момент столкновения с противником и уже не смог ничего предпринять, чтобы сосредоточить последние силы. Но главной виной Короткова Кошелев назовет одну: в той критической ситуации по вине комдива не был задействован дивизион «катюш», в результате чего оборона дивизии была прорвана.

На ветеранских встречах, однополчане будут в один голос называть Короткова храбрым офицером. По их мнению, а они видели его в бою, комдив умел драться и руководить боем. Однако одной храбрости, одного умения драться, как оказывается, не всегда бывает достаточно.

И снова отвлечемся. В статье «Из опыта организации и ведения обороны в ходе наступательных операций» кандидат военных наук В. Ерофеев пишет:

«Опыт Великой Отечественной войны показывает, что переход к обороне в динамике наступательных операций был временным явлением. Основными целями ее считались: закрепление достигнутых войсками рубежей или занятых важных плацдармов, отражение контрударов противника и выигрыш времени для сосредоточения сил и средств, необходимых для возобновления наступления.

Переход к обороне с целью закрепления достигнутых рубежей осуществлялся в тех случаях, когда сильно возрастало сопротивление противника, а наши войска израсходовали свои наступательные возможности, и требовалась подготовка последующей наступательной операции. (…)

На отдельных участках применение обороны вызывалось необходимостью отражения контрударов противника. (…)

Таким образом, оборонительные действия в ходе наступательных операций на том или ином направлении были связаны с временной утратой превосходства над противником и резким ослаблением боевых возможностей войск. (…)

…в большинстве случаев для организации обороны в ходе наступательных операций войска имели до одних суток. Сжатые сроки создавали значительные трудности при проведении практических мероприятий по организации обороны командирами соединений и частей, в силу чего она носила характер поспешно занятой и имела специфические черты.

Решение на оборону принималось командирами дивизий и полков, как правило, но карте, без проведения рекогносцировок».

В статье автор поместил таблицу, в которой привел эпизод Корсунь-Шевченковской операции (январь 1944 г.) 47-го стрелкового корпуса 40-й армии. Там же указано: «Наступление в первом эшелоне армии. Отражение контрудара и создание внешнего фронта окружения. Одни сутки. Перешли к обороне».

Дальше он называет первоочередную задачу при переходе к обороне:

«Стабилизация положения соединений и частей путем закрепления выгодного рубежа и создания организованной системы огня. Именно этим было вызвано стремление командиров развертывать на достигнутом рубеже максимально возможное количество живой силы и боевой техники.

Закрепление достигнутых в ходе наступления рубежей осуществлялось в том построении боевого порядка, которое части имели в ходе наступления. Как уже отмечалось, переход к обороне производился зачастую тогда, когда войска были в значительной степени ослаблены, ввели в бой основную часть своих сил и средств, полностью или почти полностью израсходовали свои вторые эшелоны. Поэтому в период становления соединения и части в большинстве случаев имели боевой порядок в один эшелон. Резервы и вторые эшелоны (в том случае, если они имелись) были также приближены к первому эшелону и имели своей задачей не столько создание глубины обороны, сколько парирование ударов противника».

Все это, конечно, правильно, но в случае с 38-й стрелковой дивизией никак не вяжется. Части дивизии закрепиться на достигнутых рубежах не могли. В конкретном случае они израсходовали не только наступательные, но и оборонительные возможности. Превосходство противника было полным. Переход же к обороне частей дивизии ничего не дал, так как ни сил, ни средств у них не было. А фактически дивизия была если и не разгромлена, то, значит, разогнана. Не лучшей была обстановка и в соседних соединениях 47-го корпуса. Следовательно, об одних сутках на отражение контрудара и создание внешнего фронта окружения 47-го стрелкового корпуса говорить не приходится. Как мы помним, части 38-й дивизии, а также части других дивизий этого корпуса еще долго выходили из окружения.

Автор статьи и дальше говорит правильные слова: «Выполнение задач обороны, как правило, начиналось с быстрого маневра частей и подразделений на угрожаемое направление и развертывания на тактически выгодном рубеже». Он пишет, как на занятом, намеченном для закрепления рубеже подразделения и части обрушивали огонь всех своих огневых средств на атакующего противника. Пишет про огонь прямой наводкой из танков. Пишет про авиацию, поддерживающую перешедшие к обороне войска. Однако танков у 38-й стрелковой дивизии не было, но крайней мере участники того боя их не видели. Я уже не говорю про авиацию. О ней речь тогда вообще не шла. Не было там и никакого быстрого маневра частей и подразделений на угрожаемое направление. А был там мощный и неожиданный контрудар немцев по всем правилам их военной науки, против обессиленного советского стрелкового полка, брошенного туда без боеприпасов, практически без противотанковой артиллерии и лишенного каких-либо артиллерийских резервов. Словом, гладко было на бумаге, да забыли про овраги.