Читать онлайн «И не таких гасили»

В десять тридцать утра под ажурные своды сочинского аэропорта вошел немолодой мужчина, одетый в старомодный коричневый костюм и полосатую рубашку с большим воротником. Роста он был невысокого, на ходу прихрамывал, одной рукой опирался на толстую из легкого металла трость, в другой нес красную дорожную сумку с надписью ОЛИМПИАДА-2014. Внимательный наблюдатель отметил бы его ярко-голубые глаза за стеклами дешевых очков в пластмассовой оправе. Волосы у него были светлые, давно не стриженные, взлохмаченные на затылке и над ушами.

Поискав глазами указатель туалета, мужчина направился прямиком туда, деликатно подождал, пока уборщица в форменном халате дотрет рябой мрамор перед входом и потянул на себя тяжелую дверь. Очутившись внутри, он некоторое время стоял перед зеркалом, приглаживая волосы, а потом скрылся в свободной кабинке. Минуту спустя в туалет вошла уборщица и принялась возить шваброй по плиткам, что-то бурча себе под нос.

Мужчина не прислушивался к ее недовольному бормотанию. Запершись изнутри, он поставил сумку на унитаз, достал зеркало и закрепил его на двери с помощью клейкой ленты. Затем, действуя быстро, но не суетливо, разделся до трусов, после чего поддел пальцами и стащил с головы парик, скрывавший его черные, жесткие курчавые волосы. Пшеничного цвета брови тоже оказались накладными — мужчина избавился от них резким рывком, каким обычно избавляются от пластыря, налепленного поверх раны.

По соседству смыли воду, кто-то вышел из туалета, вызвав тем самым неудовольствие уборщицы, которую не радовало также появление все новых и новых посетителей. По-прежнему не обращая внимания на происходящее снаружи, мужчина в кабинке приладил на живот широкий пояс с поролоновой прокладкой, натянул сверху яркую рубаху навыпуск и сразу сделался полнее и как-то солиднее. На этом перевоплощение не завершилось. В считаные минуты мужчина наклеил усы, натянул широкие джинсы и переобулся в кроссовки, подложив под ступни специальные прокладки, сделавшие его сантиметров на пять выше.

Разъединенная на две половины трость была убрана в сумку, оттуда он извлек пластиковую коробку с отделениями, в которых хранились кисточки, краски, кремы и прочие принадлежности для грима. Первым делом мужчина избавился от линз, стал черноглазым. Потом он замазал тональной пудрой темные полукружья под глазами. Наконец запихнул за щеки резиновые подушечки, чтобы лицо не выглядело слишком худым по сравнению с туловищем. Теперь он был лишен возможности нормально пить и есть, зато преобразился настолько, что никто не узнал бы в нем того немолодого человека, который зашел в мужской туалет десятью минутами ранее.

Некоторое время он смотрелся в зеркало, хмурясь, улыбаясь и гримасничая на разные лады, чтобы свыкнуться с новым образом. Усы при этом держались прочно, к тому же они были сделаны из настоящих волос и вполне естественно редели под носом. Их изготовил старенький художник-гример грозненского театра имени Лермонтова, преподававший мужчине азы своего мастерства. В настоящий момент старичок мирно гнил в могиле, а его благодарный ученик и думать о нем забыл, потому что не имел привычки вспоминать людей, которых был вынужден отправить на тот свет.

Поразмыслив, он надел очки с дымчатыми стеклами и остался очень доволен своим отражением в зеркале. Порывшись в снятом костюме, мужчина рассовал по карманам деньги, билеты, мобильник и всякую мелочь. Паспорт он заменил, а содержимое красной сумки переложил в черную, припасенную заблаговременно, как и все остальное.

Убедившись, что уборщица ушла, мужчина покинул кабинку и тщательно вымыл руки, пользуясь возможностью постоять перед большим, хорошо освещенным зеркалом. Затем подхватил сумку и, покинув туалет, направился прямиком к регистрационной стойке, куда пригласили пассажиров рейса на Санкт-Петербург.

Он был бы крайне удивлен и обескуражен, если бы видел, как уборщица, уже без форменного халата, без стука вошла в кабинет дежурного администратора, достала из кармана халата мобильный телефон и скороговоркой доложила:

— Брюнет в желто-зеленой рубахе. Усы, затемненные очки, черная сумка «Адидас». Прошел на регистрацию. Рейс SU 4380. Как поняли меня? Эс’ю, четыре, три, восемь, ноль.

Спрятав телефон, женщина выразительно посмотрела на хозяйку кабинета. Та всем своим видом и жестами показала, что будет нема, как рыба, а оставшись одна, быстро перекрестилась. Она казалась если не напуганной, то встревоженной.

Вечером того же дня подозрительный сочинский пассажир находился очень далеко от Черного моря и всего в сотне верст от Санкт-Петербурга. В кабинете, где он сидел, работали сразу два электрофумигатора, потому что один бы не справился с полчищами комаров и мошкары, летящих на свет. Из-за обилия фотографий, грамот и памятных сувениров кабинет походил на маленький музей. Гость уже несколько раз видел их и никогда не проявлял к ним особого интереса. Его внимание было сконцентрировано на хозяйке кабинета, расположившейся за массивным письменным столом.

Это была крупная, очень крупная женщина лет пятидесяти. Ее каштановые волосы, стриженные под горшок, сильно поредели на макушке, а глаза за мощными линзами очков были такими крохотными, что казались парой насекомых, шевелящихся за стеклами. Тем не менее взгляд этих глаз был настолько пронизывающим, что всякий раз, когда толстуха смотрела на гостя, ему казалось, что его просвечивают рентгеновскими лучами. Говорила она в нос, как будто страдала хроническим насморком.

— Как добрались, Шамиль? — спросила она, поблескивая стеклами очков.

Это не было обычным вежливым любопытством. Дама желала знать, не заметил ли Шамиль слежки.

— Нормально, — ответил тот с едва уловимым кавказским акцентом. — Как всегда.

Его поза не отличалась развязностью, но и скованной тоже не была. Он сидел забросив ногу на ногу и поигрывая металлической тростью, которую, сколько помнила хозяйка, всегда привозил с собой.

— Скажите, — молвила она, указывая взглядом на трость, — для чего вам эта палка? Насколько я заметила, вы почти не хромаете.

Шамиль погладил трость:

— Это мой талисман, Белла Борисовна. Палочка-выручалочка. Я с ней никогда не расстаюсь. Точка.

Его самоуверенный тон не понравился толстухе. Она надменно выпятила нижнюю губу.

— По-моему, мы договаривались, Шамиль. Никаких имен и фамилий.

Привыкший жить под кличкой, он пожал плечами.

— Извините… Белладонна.

Шамилями называли себя многие — в честь знаменитого героя, поднявшего горцев на священную войну с Россией. А вот прозвище, которое подобрала себе хозяйка дома, казалось Шамилю крайне нелепым. Он не поленился покопаться в Сети и выяснил, что так называется ядовитое растение, способное вызвать паралич дыхательного центра. Итальянские дамы закапывали сок белладонны в глаза для увеличения зрачков, а еще натирали ею щеки, добиваясь жаркого румянца. Отсюда и название: «bella donna» — «прекрасная дама». Собеседницу Шамиля не назвал бы красивой даже боевик, безвылазно торчащий в горах, месяцами не видевший женщин.

— А наш проект отныне будет называться «Цепная реакция», — заявила она.

— Цепная? — переспросил Шамиль.

— Именно, — подтвердила Белладонна. — Имеется в виду последовательность единичных ядерных реакций, каждая из которых вызывается частицей, появившейся как продукт предыдущей реакции.

С таким же успехом она могла бы сделать пояснение на китайском или полинезийском языке.

— Понятно, — сказал Шамиль и поспешил сменить тему. — У вас отличная вертушка. Домчала меня за каких-то пятнадцать минут.

— Да, — согласилась Белладонна, — вертолет очень хорош. Но, по-моему, у нас хватает других предметов для обсуждения. Это ваш последний визит сюда, и мы должны многое обсудить.

— Например, мой гонорар. Когда и как я его получу.

— И это тоже. Но в последнюю очередь.

Почему бы не в первую? Шамилю очень хотелось задать этот вопрос, но, взглянув в глаза Белладонны, он решил воздержаться. Когда деньги окажутся у него в руках, он с ней разберется и она ответит за высокомерный тон, за манеру брезгливо выпячивать губу, за то, что эта жирная свинья всячески подчеркивает свое превосходство.

— Как хотите, — сказал Шамиль. — Я могу подождать.

— Конечно, можете, — подтвердила Белладонна.

Это прозвучало, как если бы она небрежно обронила: «А куда ты денешься, дружок?» Шамиль молча проглотил очередное оскорбление. В настоящий момент он зависел от этой жирной свиньи. Надо отдать ей должное, башка у нее варила здорово. План Белладонны был безупречен, но затраты окупались лишь после завершения операции. После успешногозавершения.