Читать онлайн «Полный джентльмен»

Вашингтон Ирвинг

Полный джентльмен

Романтическое происшествие

на почтовой станции

(Из книги "Брейсбридж-Холл")

Перевод с английского А.Бобовича

В настоящую книгу входят наиболее известные новеллы классика американской литературы Вашингтона Ирвинга (1783 - 1859).

Его настигну я,

Хотя б то гибелью грозило

Шекспир "Гамлет"

Был дождливый воскресный день унылого месяца ноября. Я застрял в пути из-за легкого недомогания, от которого, впрочем, уже оправлялся. Однако меня все еще лихорадило, и мне пришлось высидеть целый день в четырех стенах, в гостинице маленького городка Дерби. Дождливое воскресенье в провинциальной гостинице! Судить о моем положении может лишь тот, кто имел счастье изведать на опыте нечто подобное. Дождь барабанил в стекла; колокола меланхолически звали в церковь. Я подошел к окну в надежде хоть немного развлечься, но, видимо, мне были раз навсегда заказаны всякие развлечения. Из окон моей спальни открывался вид на черепичные кровли и бесконечные ряды печных труб, из окон гостиной - на конский двор во всей его неприглядности. Я не знаю ничего более подходящего, чтобы вселить отвращение к этому миру, чем конский двор в дождливую погоду. Он был застлан мокрой соломой, затоптанной проезжающими и конюхами. Один из его углов занимала застоявшаяся довольно большая лужа, окружавшая островок из навоза; несколько мокрых кур жались под телегой друг к дружке; с ними был несчастный, унылый петух, промокший насквозь и от этого оцепеневший и утративший свой былой пыл; его поникший хвост слипся, и казалось, будто он превратился в одно-единственное перо, вдоль которого стекала лившая со спины вода; тут же, неподалеку от телеги, стояла полусонная, жующая жвачку корова; она покорно сносила потоки воды, и над ее дымящейся шерстью густо клубился пар; лошадь с бельмом на глазу, истомленная скукой конюшни, просунула в окно свою страшную голову, и на нее падали капли с навеса крыши; тут же несчастный пес, привязанный цепью у своей конуры, время от времени не то лаял, не то визжал; грязная служанка с кухни в деревянных башмаках шлепала взад и вперед по двору, еще более угрюмая, чем ноябрьская погода; короче говоря, все было тут уныло и неприютно, и единственное исключение составляла шумная ватага лихо выпивающих уток, которые, сгрудившись у лужи, точь-в-точь как веселые собутыльники, сопровождали свое пиршество неистовым гамом.

Я был один, томился и жаждал какого-нибудь развлечения. Моя комната вскоре мне опостылела. Я оставил ее и отыскал помещение, именуемое на техническом языке "залой для проезжающих". Эта общая комната отводится в большинстве гостиниц для той породы путешественников, которые называются разъездными агентами или коммивояжерами и являются в сущности своеобразными странствующими рыцарями торговли, неутомимо рыскающими по всему королевству в двуколках, верхом или в дилижансе. Они, сколько я знаю, - единственные в наше время преемники странствующих рыцарей былых дней. Они ведут ту же скитальческую, богатую приключениями жизнь, но сменили копье на кучерской бич, щит - на листы картона с образчиками и кольчугу - на теплый бенджемин*. Вместо того чтобы отстаивать честь иной несравненной красавицы, они, распространяя и утверждая славу какого-нибудь крупного коммерсанта или заводчика, без устали рыщут по всей стране и готовы в любой момент торговаться от его имени: ведь ныне у всякого на уме торговля с себе подобными, а не единоборство, как было когда-то. И, подобно тому как некогда, в доброе старое драчливое время, зала гостиницы бывала увешана по ночам вооружением утомленных походом воинов, а именно, кольчугами, тесаками и шлемами, так и теперь зала для проезжающих бывает убрана снаряжением их преемников - кучерскими плащами, бичами разного рода, шпорами, гетрами и клеенчатыми шляпами.

______________

* Род верхнего платья.

Я решил отыскать кого-нибудь из этих достопочтенных господ и вступить с ним в беседу; увы! мне пришлось разочароваться в своих надеждах. В "зале для проезжающих" были, правда, два-три человека, но проку от них мне решительно не было. Один заканчивал утренний завтрак и, усердно поглощая хлеб с маслом, бранил официанта; второй застегивал пуговицы на гетрах и обрушивал при этом потоки проклятий на коридорного, так как тот недостаточно хорошо вычистил ему сапоги; третий сидел в кресле и барабанил пальцами по столу, следя за дождем, стекавшим потоками вдоль стекла; всех их, казалось, отравила погода, и они исчезли один за другим, так и не перекинувшись ни словом друг с другом.

Я подошел к окну и стал смотреть на прохожих, осторожно пробиравшихся в церковь; юбки женщин были подобраны по колено, с зонтиков капало. Колокол перестал звонить, на улице все замолкло. Я нашел себе, наконец, развлечение, наблюдая за дочерьми лавочника напротив, которые, будучи оставлены дома из страха, как бы не вымокли их воскресные платья, жеманились у окон и пускали в ход все свои чары в надежде пленить кого-нибудь из случайных постояльцев гостиницы. В конце концов бдительная мамаша с уксусным выражением лица прогнала их оттуда, и я снова не знал, как убить свое время.

Что же мне оставалось делать? Как скоротать этот нескончаемый день? Нервы мои окончательно разыгрались, и к тому же я был один-одинешенек, а между тем все, решительно все в гостинице как будто рассчитано на то, чтобы десятикратно усугубить унылость и без того унылого дня: старые газеты, пропитавшиеся насквозь запахом табака и пива и читанные мною по крайней мере с десяток раз; глупые книги, еще более нудные, чем этот осенний дождь; листать истрепанный старый том "Журнала для дам" - смертная скука! Я перечитал все те же банальные имена тщеславных проезжающих, нацарапанные ими на стеклах, - всех этих вечных Смитов и Браунов, Джексонов, Джонсонов и других бесчисленных "сонов"; я разобрал несколько надоевших до тошноты виршей, что украшают подоконники всех гостиниц и которые я встречал во всех частях света.

День тянулся унылый и мрачный. Неряшливые, косматые, губчатые облака тяжело неслись над землей; все оставалось неизменным, даже дождь - это был все тот же тупой, непрерывный, монотонный шум - кап-кап-кап, и лишь время от времени резкий звук дождевых капель, выбивающих дробь на зонтике прохожего, выводил меня из оцепенения, порождая во мне иллюзию стремительного летнего ливня.

И вдруг... о приятная неожиданность (если позволительно употребить столь избитое выражение)! Затрубил рожок, и на улице загромыхал дилижанс. Его наружные пассажиры, вымокшие до нитки, толпились на крыше, прикрываясь хлопчатобумажными зонтиками; от их бенджеминов и дорожных плащей валил пар.

Стук колес вывел из укромных местечек ватагу праздношатающихся мальчишек и праздношатающихся собак, трактирщика с головой вроде моркови, не поддающееся описанию существо, именуемое в просторечии "Сапоги"*, и все остальное праздное племя, околачивающееся по соседству с гостиницами. Но суматоха длилась недолго; дилижанс покатил дальше; мальчишки, собаки, трактирщик и "Сапоги" разошлись по своим конурам. Улица снова стала безмолвной; лил дождь, по-прежнему унылый и беспросветный. Не было никакой надежды, что погода улучшится; барометр показывал ненастье; рыжая в пятнах кошка хозяйки, пристроившись у огня, умывалась и скребла лапками над ушами. Заглянув в календарь, я нашел жуткое предсказание на весь месяц, напечатанное сверху вниз через всю страницу: "в - это - время - ожидайте частых - дождей".

______________

* "Сапогами" (boots) называют в английских гостиницах слуг, чистящих постояльцам обувь и исполняющих их мелкие поручения.

Я был окончательно сломлен. Часы ползли с невыразимой медлительностью. Самое тиканье маятника стало томительным. Наконец тишину, царившую в доме, нарушило дребезжанье колокольчика. Вскоре затем я услышал голос официанта, крикнувшего буфетчику: "Полный джентльмен, что в тринадцатом номере, требует завтрак. Чай, хлеб, масло, да еще ветчины и яиц; яйца не слишком вкрутую".

В таком положении, как мое, всякое происшествие должно было казаться значительным. Здесь была тема для размышлений моему уму, здесь был широкий простор для моей фантазии. Я, вообще говоря, склонен рисовать в своем воображении картины и портреты разного рода; на этот раз я располагал, сверх того, кое-какими данными, которые мне предстояло развить. Если бы верхний постоялец именовался мистером Смитом, мистером Брауном, мистером Джексоном, мистером Джонсоном или, наконец, попросту "джентльменом из комнаты № 13", он был бы для меня совершеннейшим белым пятном. Он не пробудил бы во мне ни одной мысли, но... "полный джентльмен"! Да ведь в этих словах заключалось нечто весьма живописное. Они сразу давали размеры, порождали в моем уме известное представление, остальное же довершила фантазия.