Читать онлайн «Эксперт № 03 (2013)»

Редакционная статья

Гражданская истерика вокруг закона, запрещающего усыновление российских детей американцами, имела бы весомое оправдание только в том случае, если бы ей предшествовало не меньшее по градусу накала возмущение по поводу того, что американцы приняли «закон Магнитского» в отношении России. В нашем сегодняшнем общественном дискурсе эта мысль выглядит не просто парадоксальной, она сама может вызвать град жестких обвинений в непонимании «элементарных этических границ». Однако мы позволим себе придерживаться именно этой точки зрения.

Большинство граждан, возмущенных «антимагнитским» законом, инициированным нашей Думой, не знают в чем смысл «закона Магнитского», более того, они даже не интересуются этим. Между тем это беспрецедентный по меркам международной практики закон, фактически нарушающий принцип суверенности национального права. Согласно ему, любой гражданин России, чьи мысли и действия покажутся американским конгрессменам не соответствующими их пониманию прав человека, может быть лишен как возможности выезжать в США, так и возможности пользоваться своими зарубежными активами, какой бы величины они ни были.

Мы убеждены, что в любой демократической и развитой стране принятие такого закона любым другим государством вызвало бы волну самого горячего возмущения. И уже потом бы внутри страны граждане и политики разбирались между собой, кто здесь «больший сукин сын». У нас никто, кроме государства, против «закона Магнитского» не выступил. И тогда государство само стало искать симметричный ответ.

Почему было бы важно выступить гражданам? Потому что в этом случае стало бы понятно, что страна в ее глубине прекрасно понимает и будет отстаивать свое право на суверенитет. Можно также предположить, что в рамках полемики и негодования по поводу «закона Магнитского» появились бы иные идеи ответа. А так мы сами все отдали на откуп депутатам и чиновникам, и эту вину надо признать.

Является ли выбранный ответ спорным? Конечно. Но весьма спорны и мотивы американцев, стремящихся усыновить российских детей. Удивляет, насколько ситуация с сиротами в США, оказывается, похожа на ту, что мы имеем в России. Насколько миф о благополучной в этом отношении Америке не соответствует действительности.

В самом деле, сегодня в Соединенных Штатах 423 тыс. сирот, из которых, по разным данным, от 129 до 143 тыс. живет в детских домах и ждет усыновления. В России же насчитывается 654 тыс. сирот, из них в детских домах 106 тысяч. Конечно, с учетом двукратной разницы в населении положение в России заметно хуже, но все-таки это сопоставимые показатели. Это совсем не то, что ожидаешь увидеть. Ведь если положение с сиротами в США и России столь похоже (а мы ведь отдаем себе отчет, что средний американский детский дом — это вовсе не сахар, и большинство выходцев из них, как и в России, имеют потом огромные проблемы с социализацией — попадают в тюрьму, страдают наркоманией и алкоголизмом, живут на социальное пособие), то почему американцы с такой настойчивостью хотят усыновить детей российских? Объясняется это довольно просто. Во-первых, 60% детей в американских детских домах — это дети не с белым цветом кожи. Во-вторых, 90% из них не «отказники» (основная категория сирот в России), а дети родителей, которые либо попали в тюрьму, либо были лишены родительских прав за антисоциальный образ жизни. В-третьих, это дети довольно взрослые, то есть, скажем так, с серьезным бэкграундом (30% всех усыновляемых в США детей имеют проблемы психического характера). Если средний возраст ребенка, усыновляемого из американского приюта, — шесть лет, то большинство усыновляемых американцами иностранных детей — до одного года, а следующая группа — до пяти лет.

Отсюда понятен интерес к России, ведь наша страна наряду с Украиной — основной поставщик маленьких белокожих детей (кстати, после введения в России запрета президент Виктор Янукович решил упростить процедуру усыновления украинских детей иностранцами). А если учесть, что многие американские пары настолько затягивают с рождением детей, что для них единственным выходом становится усыновление, то для американских усыновителей выбор российского ребенка — это вовсе не благотворительность, а весьма расчетливый выбор.

Павел Быков

Ольга Власова

Николай Силаев

Принятие в США «закона Магнитского» стало сильнейшим вызовом для российской власти и всей страны в целом. Ответ Москвы оказался асимметричным и жестким, однако реакция на него заметной части российской общественности показала, что власти стоит более аккуратно оценивать последствия своих решений

Фото: Сергей Жегло

Введение запрета на усыновление американцами российских детей в ответ на принятие в США «закона Магнитского» вызвало в российском обществе бурю эмоций. Подобная реакция понятна, поскольку вопрос о детях вообще и о сиротах в частности чувствительный. А жесткая увязка запрета на усыновление с американским законом против российских чиновников поставила целый ряд сложных этических проблем. Например, до какой степени государство может распоряжаться людьми, вмешиваться в их судьбы? Правильно ли это — использовать детей в качестве аргумента в международных спорах? Имеет ли страна право отдавать своих детей в иностранные семьи, если их там, случается, убивают? Наконец, как сочетается нескрываемое желание российского истеблишмента отправлять свои семьи на Запад с одновременным запретом на усыновление?

Впрочем, повышенная эмоциональность обсуждения не только уводит внимание от целого ряда очень важных аспектов происходящего, но и не позволяет прийти к какому-нибудь более или менее разумному и тем более компромиссному выводу. Поэтому мы попытаемся спокойно, последовательно и с разных сторон рассмотреть произошедшее.

Дело Браудера

Ключевая фигура в деле о «законе Магнитского» — глава инвестиционного фонда Hermitage Capital Management, британский гражданин американского происхождения Билл Браудер . Он начал работать на российском фондовом рынке в 1996 году практически с нуля, а в момент расцвета бизнеса в 2005 году объем активов фонда составлял 4,5 млрд долларов, что делало его третьим по величине инвестфондом в России.

Основной сферой деятельности Hermitage Capital был, по сути, гринмейл — своего рода шантаж корпораций миноритарными акционерами, которые используют свои права для сбора компромата и для дальнейшего шантажа и дискредитации компаний. Это довольно сомнительный бизнес, в качестве морального оправдания которого обычно указывают желание заставить крупные компании быть более эффективными, а топ-менеджеров — менее вороватыми. В своих многочисленных интервью Браудер и рассказывает, что видел свою роль в изменении России к лучшему. Этим он объясняет, например, то, что в свое время активно поддерживал дело против Ходорковского, в котором он видел препятствие на пути создания в России более открытой экономики, свободной от коррупции и влияния олигархических структур.

Причем до определенного момента Браудер полагал, что его интересы совпадают с интересами Путина. («В период с 1999-го по 2003 год у нас многое получалось, потому что наши интересы очевидно совпадали с интересами режима Путина. Так что у меня тогда была лучшая в мире работа. Я очень много зарабатывал, и при этом я чувствовал, что делаю историю, меняя Россию к лучшему. Я был антиолигархом, и я ждал, кто станет следующим».) Но в 2004 году Hermitage Capital вступил в борьбу одновременно с «Газпромом», «Сургутнефтегазом» и «Транснефтью». Офицеры российских спецслужб провели с Браудером профилактические беседы на тему того, что иностранному гражданину, наверное, не стоило бы слишком увлекаться, собирая компромат на российских высокопоставленных чиновников и крупных бизнесменов, а также вмешиваясь в работу важнейших российских компаний. Однако тот предупреждениям не внял, и в 2005 году по соображениям национальной безопасности Браудеру во въезде в Россию было отказано.

Тем не менее британец своих попыток вернуться в Россию и возобновить бизнес не оставлял. Началось расследование деятельности Hermitage Capital, выяснилось, что борец за транспарентность России сам был нечист на руку. В частности, в нарушение указа президента о запрете продавать иностранцам акции «Газпрома» Браудер через оформленные на российских граждан подставные фирмы эти акции активно скупал, причем еще и уклонялся от налогов (за счет приема на работу в подставные фирмы инвалидов). Благодаря этой схеме Браудер скупил 7% акций «Газпрома» и, используя эти акции, пытался оказать давление на руководство корпорации.