Читать онлайн «Эксперт № 40 (2013)»

Редакционная статья

Россия переживает один из наиболее драматичных моментов в своей новейшей истории. Сложившаяся в экономике ситуация такова, что затяжная очень болезненная стагнация и новая многолетняя волна экономической экспансии для страны практически равновероятны. Все упирается в то, какие экономические решения будут приняты в самое ближайшее время.

С одной стороны, мы имеем экономику с очень высокими инфраструктурными издержками — цены на электроэнергию и железнодорожные перевозки выше, чем в США. С высокой зависимостью бюджета и внешнеторгового баланса от экспорта углеводородов. С крайне дорогим кредитом, с дорогой рабочей силой. И с очень слабой обрабатывающей промышленностью, чей экспортный потенциал исчезающе мал. Эту экономику могут столкнуть в спад простейшие меры бюджетной экономии, неосторожное повышение налогов или ухудшение внешней конъюнктуры.

С другой стороны, адаптация бизнеса к новым условиям после начавшегося в 2008 году кризиса, который усугубился связанной с выборным циклом политической неопределенностью, произошла. Все поведение бизнеса в последние пару месяцев указывает на то, что компании самым активным образом ищут новые возможности, строят новые планы. И при этом существует огромный потенциал роста. Во-первых, в сфере модернизации жилищно-коммунальной и транспортной инфраструктуры, а во-вторых, в удовлетворении внутреннего потребительского спроса отечественной промышленностью (импортозамещение). Оба эти направления ясны и не требуют никаких особых сверхусилий.

В том, что мы находимся в поворотной точке, убеждает и поведение наших западных друзей. В очередном своем докладе о российской экономике Всемирный банк делает упор на необходимость скорейшего избавления от неэффективных производств. Как же избавиться от неэффективных производств? Элементарно: ускоренно подтягивать искусственно заниженный уровень базовых издержек к мировому уровню — как будто бы они уже не там. России, чтобы стать эффективной, по-видимому, надо стать страной с самыми высокими в мире базовыми издержками, и если какие-то отрасли отомрут, то и не жалко — они же были неэффективные, и работники там были неэффективные. Неудивительно, что Всемирный банк считает недавнее решение российского правительства о приостановке и резком сокращении индексации тарифов естественных монополий шагом в неправильном направлении. Мол, перераспределение части монопольной прибыли консервирует структуру экономики и позволяет выжить неэффективным компаниям.

То, что в России много не слишком эффективных компаний, очевидно. Непонятно только, почему их уничтожение должно быть приоритетом экономической политики — в наивном расчете на то, что уж на месте-то отмерших неэффективных предприятий, не успеем глазом моргнуть, заколосятся передовые и инновационные. Может быть, этой цели удобнее достигать за счет такой экономической политики, которая способствовала бы росту, в ходе которого более эффективные компании в борьбе за капитал, за рабочую силу, за ресурсы вытесняли бы с рынка менее эффективные?

Понятно, отчего такая политика невозможна на Западе: там рынки уже сформировавшиеся и поделенные, к тому же перегруженные долгами и социалкой. Просто непонятно, куда им расти (и понятно, почему последний цикл подъема на Западе был связан с недвижимостью — это самая простая сфера для инвестиций; понятно также, почему, несмотря на масштабнейшую накачку деньгами, там нет и признаков устойчивого роста). Но у нас-то еще непочатый край работы. Нам есть куда расти, а потому мы можем осуществлять реструктуризацию не на спаде (как нам навязчиво предлагают), а на росте.

Для того чтобы запустить такой рост, нам надо избавиться от давнего заблуждения, что настоящая экономика — «там». Что настоящие деньги — это лишь те, что заработаны или привлечены за рубежом. Что настоящие инвестиции — это лишь иностранные инвестиции и лишь за них и надо бороться. Что настоящий спрос — лишь экспортный. Абсолютный приоритет внутреннего развития — так вкратце можно сформулировать суть искомого экономического курса, который позволит нам выйти из нынешней непростой ситуации с минимумом потерь и с максимумом приобретений.

Татьяна Гурова

Рынок с ежегодным платежеспособным спросом в 10 трлн рублей нуждается в срочной модернизации. Есть еще вопросы: откуда взять импульсы для экономического роста?

Фото: Andrew McConnel / Panos / Grinberg Agency

«Экономические подъемы начинаются тогда и только тогда, когда хозяйствующие субъекты определяют планы своего развития и начинают их реализацию», — будущий нобелевский лауреат Джон Хикс сделал этот вывод на основе не философских размышлений, а тщательного эконометрического анализа природы экономических циклов, которые крайне беспокоили экономики западного мира в конце XIX — начале XX века. Я подчеркиваю: Хикс в современном понимании занимался эконометрикой, однако его вывод прост до банальности. Кризис заканчивается тогда, когда большое количество людей ясно понимают, что им делать дальше, и начинают это делать. Особенность сегодняшних экономических реалий в том, что во всех современных странах государство (в лице правительства, центрального банка, государственных компаний и банков либо компаний и банков, тесно связанных с государством) — крупный, если не крупнейший, экономический игрок, поэтому оно должно четко понимать, что именно собирается делать, и это необходимое условие выхода из кризиса.

Этой осенью бизнес и правительство ожидало крупное разочарование. Экономика не просто приостановилась — впервые за все годы после кризиса она показала худший результат, чем мировая экономика в целом. Поэтому ссылки на снижение цен на сырье, а также на отсутствие роста в Европе не убедили (это касается всех), пришлось искать настоящие причины.

Эффективно «разрулив» кризис 2008 года — девальвация, спасение предприятий, меры по прямому стимулированию спроса, — правительство, во-первых, уже тогда заложило пару мин, подрывающих будущий рост, а во-вторых, примерно с 2011 года вообще перестало пытаться системно влиять на экономику (в отличие от других экономик, которые поэтому быстрее и растут).

Мин было две: рост налоговой нагрузки, которую впаял нам тогдашний министр финансов, в виде страховых взносов и рост доходов бюджетников. И то и другое — первое прямо, второе косвенно — привело к значительному росту расходов на персонал (труд) у бизнеса. Это была первая составляющая постоянного, практически неуправляемого роста издержек. Второй составляющей стали тарифы естественных монополий — отсутствие контроля за этими игроками со стороны властей позволило им в течение всех посткризисных лет беззастенчиво перераспределять добавленную стоимость в свою пользу, не наращивая при этом ни инвестиции, ни эффективность собственного капитала. И третье: Банк России с конца 2011 года начал проводить фактически рестрикционную денежную политику, опустив темпы роста денежной массы ниже ожидаемых темпов роста номинального ВВП. К этому стоит добавить стагнирующий экспорт, причем не только по причине стабильности или падения цен, но и по причине выработанности основной массы месторождений. В этом году практически все сырьевики заявили о невозможности физического наращивания экспорта и, более того, о возможности его скорого падения, если они не получат льготы, необходимые для разработки новых месторождений. При этом импорт рос, реагируя на несильно, но растущий на ниве потребительского кредитования внутренний спрос.

С каким багажом мы подошли к текущему моменту? Высокие зарплаты, высокие налоги, высокие операционные расходы. Дорогие и короткие деньги, если они вообще есть. Отсутствие перспектив роста экспортных доходов даже в пределах пяти-семи лет. Высокая угроза импорта при любом увеличении внутреннего спроса. Не просто вероятное, а уже очевидное падение темпов роста доходов населения в ближайшем будущем. Большая доля потребительских кредитов в активах банков и реальная угроза роста невозвратных кредитов, а значит, неидеальная устойчивость банковской системы. В этих условиях даже западные инвесторы, разместившие здесь производства и имеющие за спиной неплохую поддержку материнских компаний, не очень понимают, как вести бизнес в России.

Мы находимся в шаге от красивого пике с неизвестным концом. Впрочем, на мой взгляд, в том же шаге от нас и новая волна роста. Но чтобы поймать эту волну, нам надо полностью отказаться от тех экономических принципов, с которыми мы жили предыдущее десятилетие. И речь идет не только о неолиберальных принципах. В экономике нам нужен такой же здоровый прагматизм, какой мы демонстрируем в международной политике. И гуманизм, то есть любовь к людям. И не слушать тех, кто рекомендует «структурные и институциональные реформы».