Читать онлайн «Фантастика в дореволюционной русской литературе»

ВИТАЛИЙ БУГРОВ

ИГОРЬ ХАЛЫМБАДЖА

Фантастика в дореволюционной русской литературе[1]

Опыт биобиблиографии

Вместо предисловия

Долгое время принято было считать, что в дореволюционной России почти не существовало научной фантастики. Действительно, фантастов такого масштаба, как Жюль Берн или Уэллс, русская литература не выдвинула. Но, во-первых, фантастическая проза имеет множество разновидностей, включающих, иногда в полусказочной форме, социальные и технические идеи, обращенные к будущему, а во-вторых, школярское разграничение жанров заведомо сужает представление о месте и роли фантастики в общем литературном процессе. Исследования последних лет (работы А. Бритикова, В. Ревича, И. Семибратовой и др.) со всей очевидностью показали, что русская дореволюционная фантастика была куда более разветвленной и многоликой, чем утверждали иные литературоведы и критики, не вдаваясь в детальное изучение фактов.

Сегодня с уверенностью можно сказать: советских фантастов связывает с предшественниками двоякая преемственность. С одной стороны, творения классиков, корифеев русского реализма, отнюдь не избегавших условности, гротеска, гиперболы, иносказаний, символики - всех тех приемов, без которых не существует фантастики (Гоголь, Тургенев, Лесков, Достоевский, Салтыков-Щедрин), а с другой - произведения писателей, создавших отечественную традицию научно-фантастической прозы. Традицию пусть и не очень богатую, но достаточно прочную и действенную.

У истоков русской научной фантастики, развивавшейся, как и в других странах, в симбиозе с утопией, - два значительных имени: современник Пушкина, разносторонне образованный литератор В. Ф. Одоевский и революционный демократ Н. Г.

Чернышевский. И тот и другой по-разному рисовали облик грядущего, но не мыслили себе будущего России в отрыве от просвещения и научного прогресса. От дальновидных прогнозов Одоевского, высказанных в незаконченном утопическом романе "4338-й год. Петербургские письма" (1840), можно провести пунктирную линию к дерзновенным техническим фантазиям русских ученых (В. Н. Чиколев, К. Э.

Циолковский и др.), а затем и к собственно научной фантастике; от романа Чернышевского "Что делать?" (1863) с его яркими образами "новых людей", стремящихся, насколько возможно, приблизить к своему времени будущую преображенную, свободную, социалистическую Россию, - к замечательной в своем роде "марсианской" утопии "Красная звезда" (1908) А. А. Богданова, открывающей новую главу в истории русской фантастики. И подобно тому, как идеи "патриарха звездоплавания" Циолковского и его же фантастические рассказы и очерки ("На Луне", "Грезы о Земле и небе", "Вне Земли") проторили путь для космической темы в советской НФ, так и роман Богданова прокладывал дорогу фантастике социально-прогностической.

Впрочем, обе темы переплетаются. Мечты Циолковского устремлялись в поистине бесконечную даль. Уже на склоне лет, в 1929 году, он высказал удивительно смелую мысль, получившую впоследствии художественное воплощение в "Туманности Андромеды" И. Ефремова. "Каждая планета, - писал Циолковский, - с течением времени объединяется, устраняет все несовершенное, достигает высшего могущества и прекрасного общественного устройства... Объединяются также ближайшие группы солнц, млечные пути, эфирные острова..."

В предреволюционные годы фантастика утверждалась в русской литературе в широком тематическом и жанровом спектре - от привычных романов приключений с обоснованием инженерных гипотез до различных социальных утопий; от "реконструкции" воображаемых высоких цивилизаций далекого прошлого, в том числе Атлантиды, до развлекательной, нередко с мистическим налетом, беллетристики.

Двойственность научно-технического прогресса определяет проблематику серьезных произведений, особенно перед первой мировой войной (например, "Жидкое солнце" А.

И. Куприна).

Известный поэт Валерий Брюсов еще в 1907 году опубликовал свой первый прозаический сборник "Земная ось", куда входят наряду с фантастическими рассказами драматические сцены "Земля" - своеобразная фактастико-философская мистерия безотрадной машинной цивилизации будущего. Но это не помешало поэту воспевать далеких потомков, которые установят связь с обитателями звездных миров и даже научатся управлять движением планет (вспомним брюсовские циклы космических стихов). Продолжая в послеоктябрьские годы, отдавать дань фантастике как поэт и прозаик, Брюсов написал в 1918 году сатирический рассказ "Не воскрешайте меня!", направленный против дегуманизации научных исследований.

Не пресекалась и линия русской фантастической сказки, содержащей предчувствия будущих взлетов и прозрений в познании космических сил природы и неведомого еще "космоса", скрытого в самом человеке. Замечательный писатель-романтик Александр Грин какими-то гранями своего дореволюционного творчества и произведений 20-х годов сближается с научной фантастикой.

Вопреки вульгарным нигилистическим теориям Пролеткульта, требовавшим все начинать с нуля, советская научная фантастика вырастала на уже подготовленной почве, критически осмысливая наследие прошлого, но вовсе не пренебрегая им, впитывая все лучшее и плодотворное, ччо оставила старая русская фантастика, запечатлевшая и глубинные течения общественной мысли, и чаяния социального обновления.

Чтобы уяснить себе сегодня, чем располагала русская литература в этой области творчества, что бесповоротно отжило, а что продолжает или может жить как несправедливо забытое, необходимо собрать и свести воедино обширный разрозненный материал. Тут и приходят на помощь библиографы, дающие в руки исследователям и любителям фантастики необходимые ключевые сведения: кем, когда и что было опубликовано; кто есть кто из многочисленных авторов.

Этот нелегкий труд возложили на себя В. Бугров и И. Халымбаджа составители биобиблиографического обозрения дореволюционной русской фантастики. Труд, казалось бы, не очень благодарный, требующий долговременных изысканий, постепенного отбора и накопления записей после предварительного просмотра или изучения по источникам сотен и сотен книг, журнальных публикаций, альманахов и сборников, всевозможных редких изданий, которые не всегда сохранились даже в крупнейших библиотеках. К тому же приходилось выявлять и так называемую "скрытую фантастику", ибо далеко не все писатели обозначают на титульном листе или выносят в подзаголовок жанр своего произведения.

Составители назвали свой труд "опытом биобиблиографии", оговорив принципы отбора материала, который в рабочих картотеках представлен в значительно большем объеме. Любой отбор предполагает элемент субъективности, и эрудиты могут упрекнуть составителей за сознательный или непредумышленный пропуск тех или иных произведений и авторов либо, наоборот, за те или иные "излишества". Но следует помнить, что это именно "опыт", который тем не менее делает достоянием читателей массу новых, прочно забытых или вовсе неизвестных сведений.

Предлагаемый обзор является, по существу, первой серьезной попыткой библиографического описания дореволюционной русской фантастики: самое большее, что в этом плане доводилось прежде встречать в печатных источниках, - это список из 38 названий в библиографическом обзоре Б. В. Ляпунова, опубликованном в виде приложения в монографии А. Ф. Бритикова "Русский советский научно-фантастический роман" (Л.: Наука, 1970). В обзор же В. Бугрова и И. Халымбаджи включено 250 произведений (романы, повести, рассказы, пьесы), принадлежащих перу более чем 120 авторов.

Чтобы выполнить такую работу, нужна особая приверженность к избранной теме, горячая любовь к фантастике, огромная начитанность. Этими качествами в полной мере обладают оба составителя. Виталий Бугров известен как вдумчивый исследователь и собиратель интересных фактов. Он автор получившей признание книги "В поисках завтрашнего дня" (Свердловск, 1981) и многочисленных публикаций в "Уральском следопыте", где ведет отдел фантастики. Ему же принадлежат и библиографические работы: "Советская фантастика: книги 1917-1975 гг." и "Погребенные в периодике. 1945-1975 гг.", напечатанные в сборнике "Собеседник"

(вып. 4 и 5, Новосибирск, 1979, 1980). Библиография дореволюционной русской фантастики составлена им в сотрудничестве со свердловским геологом и книголюбом Игорем Халымбаджой, ревностным собирателем-коллекционером, знатоком фантастической книги, без помощи и эрудиции которого работа вряд ли была бы выполнена.

"Опыт биобиблиографии" Виталия Бугрова и Игоря Халымбаджи окажет практическую помощь как специалистам-исследователям, так и многочисленным книголюбам, помогая ориентироваться в книжном фонде нашей дореволюционной фантастики, библиографически наименее разработанном участке творчества русских литераторов.