Читать онлайн «Флот и война. Балтийский флот в Первую мировую»

Г. К. Граф

Аннотация

Предлагаемая вниманию читателей книга Гаральда Карловича Графа (1885–1966), старшего офицера эскадренного миноносца «Новик», капитана 2‑го ранга, участника Русско‑японской, Первой мировой и Гражданской войн, эмигранта с 1921 года, является первой частью его большого труда – «На “Новике”. Балтийский флот в войну и революцию», изданного в Германии в 1922 году. Успех «Новика» был феноменален, тираж быстро разошелся, при этом одна часть его была вывезена в РСФСР, а другая прочно осела в частных и общественных библиотеках русской эмиграции. Книгу читали обыватели, морские офицеры канувшей в историю Российской империи, великие князья, либералы русского зарубежья, которые в жизни не имели интереса к морской службе. Читали даже преподаватели советских военных академий и работники ОГПУ по долгу службы…

В настоящем издании описан период с начала Первой мировой войны и до конца 1916 года. Автор подробно рассказывает о боевых операциях Балтийского флота, службе и повседневной жизни русских офицеров.

Под флагом империи

Морской офицер

История службы остзейских немцев, шведов или подданных Финляндского княжества в Российском Императорском флоте уходит корнями в Петровскую эпоху и сформировала у историков скорее благожелательное отношение к тем людям, для которых Россия стала не просто домом, но жертвенность которых простиралась далеко за границы простой готовности служить государству Российскому верой и правдой. Из них, как, впрочем, и этнических немцев, веками складывались служилые слои империи. Они внесли свой значительный вклад в укрепление государственности и обороноспособности России, а имена многих из них навечно вошли в летопись ее военных и военно‑морских побед.

Как и многие из них, выпускник Морского корпуса Гаральд Граф видел своим истинным призванием – службу империи на флоте. Путь к чину мичмана оказался непрост для юного финна, ибо даже поступить из‑за большой близорукости в корпус представлялось почти немыслимой задачей. Выручили семейные связи, пусть и отдаленные – соплеменник и герой обороны Севастополя – престарелый адмирал Оскар Кремер, начальник Главного морского штаба, ходатайствовал за племянника, и небезуспешно.

Учеба в Морском корпусе, если верить аттестации корпусных воспитателей и наставников, была необременительна. Не выказывая особенных успехов, он неизменно характеризовался начальством как «прилежный», «усидчивый» и прочим рядом синонимов, рисующим перед читающим образ кадета «не семи пядей во лбу», но берущего системностью подхода и зубрежкой. Усидчивость и прилежание снискали ему последовательные карьерные ступени в корпусной иерархии – от кадета средних специальных классов до гардемарина.

С началом Русско‑японской войны, определенный на службу на транспорт «Иртыш», вошедший впоследствии во 2‑ю Тихоокеанскую эскадру адмирала З. Рожественского, Гаральд Граф прибыл на Балтику. У берегов Либавы транспорт потерпел аварию, и пока чинился, корабли эскадры ушли далеко вперед. Часть снарядов, необходимых для боевых кораблей, сгрузили в Либавском порту, отправив их во Владивосток по железной дороге, а оставшиеся грузы – уголь, обувь, малокалиберные патроны и 30 тонн пироксилина – громадный и тихоходный «Иртыш», догнавший эскадру лишь у Мадагаскара, так и вез на себе до Цусимы.

Это было далеко не первое плавание юного мичмана, ибо еще в бытность гардемарином хаживал он в учебные плавания на судах «Моряк» и «Верный», и даже на крейсере 1‑го ранга «Князь Пожарский».

Сражение у Цусимы – трагическое не только для флота, но и для всей России, окончилось для мичмана Графа сравнительно удачно. Из двадцати попавших в транспорт японских снарядов лишь один нанес фатальное разрушение, пробив борт ниже ватерлинии. Вода затопила около 10 отсеков, и, получив глубокую осадку, «Иртыш» в ночной мгле, отстав от эскадры, направился к японским берегам. На исходе дня 15 мая 1904 года он затонул у японского о. Хамада. Часть команды, среди которых оказался и наш герой, попала в плен к японцам, где и пробыла около семи месяцев.

После возвращения из плена – снова служба на Балтийском флоте, выезд во Францию, – для приема новых миноносцев, обучение в офицерском Минном классе, последовательное повышение в чинах, служба на миноносце «Трухминец», крейсерах «Аврора» и «Адмирал Макаров» и минном заградителе «Амур».

Биографы Графа сообщают о тесной дружбе, существовавшей между матерью лейтенанта Графа, шведской баронессой Софией Седеркрейц‑Энгенштерн и великой княгиней Марией Павловной Старшей. Без сомнения, это весьма способствовало поступательной и устойчивой карьере молодого офицера, однако справедливости ради стоит отметить, что и две уже упоминавшиеся нами добродетели Гаральда Карловича – прилежание и усидчивость – способствовали продвижению в равной степени.

Отчасти приятельству двух дам способствовало и то, что старший сын великой княгини – великий князь Кирилл Владимирович также был морским офицером, участвовал в Русско‑японской войне и чудом спасся после взрыва линкора «Петропавловск» на японской мине. Баронесса держала себя подчеркнуто скромно, всем существом подчеркивая безмерное уважение к члену августейшей династии – великой княгине, что особенно ценила трепетно относящаяся к чинопочитанию Мария Павловна, сама между тем не отказывавшая себе в удовольствии фрондировать перед государем и государыней, и даже создавшая целый прогерманский «салон», наподобие генеральши Богданович. Как бы то ни было, самого автора трудно уличить в германофильских настроениях или принадлежности к политике до поры, до времени. К началу войны 1914 года он, будучи уже примерным семьянином, отошел от тягот корабельной службы, полностью посвятив себя преподаванию в Николаевской военно‑морской академии и Минной школе.

Начавшаяся Великая война вернула лейтенанта Графа в строй, а вернее, на палубу. С 11 августа 1914 года он стал младшим минным офицером миноносца «Новик», о чем довольно подробно рассказано в его книге. Началась настоящая боевая работа, отмеченная высочайшими наградами, которая к февралю 1917 года снискала ему чин капитана 2‑го ранга и должность флагманского минного офицера начальника Минной обороны Балтийского театра военных действий.

Беженец

Февраль 1917 года переломил жизнь русского флота, сокрушив его обороноспособность, бездумно отменив ценой невероятных усилий военные успехи и достижения, подточив иерархическую основу чинов, поставив морского офицера на грань выживания и состояние социального изгоя.

Едва ли стоит пересказывать трагедию русского офицерства, в том числе и морского, с первых дней «революции» изведавшего на себе не просто моральные унижения и давление корабельной черни, но и безжалостно истреблявшегося по одной и той же схеме под лозунгами «Свободы, Равенства и Братства».

Даже самый легкомысленный дворянин, чью голову в лучшие годы забивали либеральные мысли о «благе народа», в мартовские дни 1917 года искренне пожалел о мягкости законов Российской империи, высылавшей подтачивавших государственный строй социалистов в Женеву или Лондон, а в худшем случае – в комфортный климат Туруханского края. Теперь было поздно что‑либо исправить, и страна стремительно катилась в пропасть, невзирая на отдельные попытки противодействия.

Флот, пожалуй, как никакой другой, кроме Армии и МВД социальный институт, столкнулся со звериным оскалом грядущего мрака с первых дней отречения государя. Сильные люди – адмиралы и офицеры – умирали с именем императора на устах, шли на матросские штыки, во всеуслышание проклинали предателей и кортиками пробивали дорогу из окружавшей их наэлектризованной демагогическими лозунгами толпы. Слабые – надевали красные банты, братались с утратившими всякий воинский вид матросами, заседали в комитатах и советах, якобы чтобы отстоять права офицерства. Однако какой бы путь сотрудничества с «массами» ими не был выбран, конец большинства оказался похожим. Им не верили, их убивали «для массовости», их презирали. Понявшие собственные заблуждения и бросив службу, пытались скрыться за границей. Иные – шли на поклон новой власти. Падение Временного правительства, сделавшего свое черное дело ниспровержения монархии, дало жизнь правительству большевистскому, еще менее заинтересованному в сохранении флота, как опоры державной власти, ибо ими на первых порах двигала безумная мысль «всемирного пожара» революций. В какой‑то мере флот мог бы облегчить эту задачу, но сам его институт был раз и навсегда подорван безответственными семью месяцами правления Керенского.