Читать онлайн ««Валгаллы белое вино…»». Страница 2

Таким образом, мандельштамовскую «тоску по мировой культуре» точнее будет назвать тематизацией восприятия европейского наследия в русской культуре и литературе. При этом мировая (читай — европейская) культура для поэта не бесформенная абстракция. Европа Мандельштама имеет конкретные культурно-исторические контуры: это прежде всего античность (Греция, Рим и входящие в средиземноморскую культуру Черноморье и Кавказ), культура французская (от «Песни о Роланде» до Верлена и импрессионистов), а также итальянская поэзия Возрождения (от Данте до Тассо). Неотъемлемой частью мировой культуры, одним из важнейших для Мандельштама «культурно-исторических гнезд» являлась и культура немецкая.

Стихи Мандельштама писались в конкретном эстетическом и историко-культурном контексте и отвечали не только на поэтические вопрошания самого поэта, но и на насущные проблемы и события современности. Они были частью динамически развивающегося литературного процесса эпохи и возникали в рамках конкретной полемики с символистами (1910-е годы) или в контексте изменений литературного быта 1920–1930-х годов. Немецкая тема, наряду с другими «национальными» темами, была одним из конструктивных элементов мандельштамовской поэтики, существовавшей и развивавшейся в конкретных исторических условиях. Поэтому задача исследователя состоит не в том, чтобы механически отбирать из произведений Мандельштама те метапоэтические или культурософские высказывания, которые касаются немецкой культуры, а в том, чтобы попытаться очертить и осмыслить место немецкой темы во всем ее сложном взаимодействии в контексте поэтики Мандельштама.

По ходу работы мы оперировали словосочетанием «немецкая тема»[4], помня о его употреблении у самого Мандельштама[5]; кроме того, в мандельштамоведении принято говорить об античной, романской и других «национальных» темах в произведениях Мандельштама. В своей статье «The Jewish Theme in the poetry of Osip Mandelštam» (Taranovsky 1974)[6], положившей начало интертекстуальным исследованиям Мандельштама, К. Ф. Тарановский говорил о «еврейской теме», специально не останавливаясь на определении этого понятия. Конечно, из-за своей многозначности, а также смежного употребления в таких различных дисциплинах, как лингвистика, риторика, музыковедение, «тема» может использоваться только как рабочий термин. Кратко очерчивая возможности и границы работоспособности термина «тема» для настоящего исследования, хотелось бы отметить, что понятие темы, соприкасаясь с понятием «семантического поля» (обладающего своими «метафорическими» достоинствами и недостатками), имеет не только аспект собирательности — по отношению к «сырому» образному материалу, но и содержит, в отличие от статического «комплекса мотивов», процессуальный момент их взаимосвязанности и взаимомотивированности. Кроме того, смысловая нагруженность понятия «темы» в музыковедении и при «переносе» в область литературы оставляет за ним потенциал вариативности[7]. Таким образом, уже в самом названии нашей работы заложен один из ее основных тезисов: принадлежность к «немецкому» — не просто случайный критерий набора отдельных разрозненных мотивов, а опорный общий знаменатель мандельштамовской поэтики, один из ее важнейших метонимических двигателей.

Важность изучения отдельных национальных тем в творчестве Мандельштама была отмечена уже на заре мандельштамоведения. Еврейской теме была посвящена обстоятельная статья К. Ф. Тарановского (Taranovsky 1974)[8]. Античной темой у Мандельштама занимаются давно — в процессе этих исследований были выработаны многие плодотворные методы изучения его поэтики[9]. Лишь частично обследована итальянская тема, напрямую связанная с античной[10]. Отдельные статьи, биографические и библиографические комментарии были посвящены армянской и грузинской темам[11]. Р. Дутли написал диссертацию о месте Франции в жизни и творчестве поэта (Dutli 1985) и краткий, но емкий очерк об отношении Мандельштама к Швейцарии (Dutli 1995: 157–175). Готической и египетской тематике в творчестве Мандельштама было посвящено специальное исследование М. Л. Гаспарова (2001b: 260–295)[12].

Накоплено огромное количество фактов, сделано множество открытий, которые, однако, не собраны воедино. Так, античная и еврейская темы были не столько объектом изучения, сколько экспериментальным полем для апробации новых методик (например, подтекстуальной школы Тарановского и его учеников). Кроме того, до сих пор не написаны работы, показывающие развитие отдельных национальных тем в творчестве Мандельштама. Единственным исключением можно считать уже упомянутое и пока не нашедшее продолжения исследование Р. Дутли по французской теме[13].

Немецкая тема наряду с французской и итальянской играет важнейшую роль в творчестве поэта, однако до сих пор эта роль остается недостаточно исследованной. Это тем более удивительно, что ее значимость для поэтического мира Мандельштама была отмечена еще при его жизни. Впервые о немецких мотивах в лирике Мандельштама заговорил В. М. Жирмунский, исследователь-германист, изучавший восприятие немецкой литературы в русской культуре. В своей статье «На путях к классицизму» (1977: 138–141) из десяти приведенных им мандельштамовских цитат пять (!) взяты из стихотворений, содержащих немецкую образность.

К. Ф. Тарановский в работе, посвященной еврейской теме, упомянул некоторые немецкие мотивы в лирике Мандельштама, при этом он указал на три стихотворения: «Декабрист», «Зверинец» и «К немецкой речи» (в расширенном виде: Taranovsky 1976: 66)[14]. Дж. Бэйнс в своем исследовании поэтики позднего Мандельштама мельком коснулся стихотворения «К немецкой речи» (Baines 1976: 68–72). X. Роте, рассуждавший о месте «Декабриста» в корпусе «Tristia», также отметил присутствие в этом стихотворении немецких реалий, несколько расширив замечание В. М. Жирмунского (Rothe 1975: 105–106). После появления статьи X. Роте в разговор о немецких мотивах в лирике Мандельштама включились немецкоязычные исследователи.

Краткое предварительное описание «немецких» стихотворений в корпусе текстов Мандельштама составил В. Шлотт. В последней главе своей книги о функции античных мифов в поэзии Мандельштама он кратко проанализировал стихотворение «К немецкой речи» и сказал несколько слов о значении немецкой темы в более ранних стихах поэта (Schlott 1981: 254–274). Опираясь на стихотворения «Лютеранин», «Бах» и «К немецкой речи», Шлотт поставил вопрос об эволюции немецкой темы в творчестве Мандельштама (Schlott 1988: 287–293). Но его анализ был чересчур беглым — исследователь учел лишь три текста: два ранних, 1912 и 1913 годов, и один 1932 года. Между тем создание большинства стихотворений, содержащих немецкую образность, пришлось на период с 1914 по 1932 год.

Сравнительно недавно П. М. Нерлер (1995 и Nerler 1993) и Р. Дутли (Dutli 1999) существенно расширили представление о корпусе «немецких» произведений Мандельштама. Причем, подобно В. Шлотту, П. М. Нерлер посчитал нужным перед разговором о стихотворении «К немецкой речи», которое он справедливо назвал «бесспорной кульминацией немецкой темы у Мандельштама» (1995: 181), составить краткую генеалогию немецкой тематики в творчестве поэта[15]. Вслед за Нерлером Ш. Симонек затронул некоторые интертекстуальные связи стихотворений «К немецкой речи» и «Батюшков» (Simonek 1994а)[16]. Тот же исследователь рассмотрел высказывания Мандельштама о Моцарте в статье «О природе слова» (1993а), один «гетевский» пассаж в «Египетской марке» (1994b) и переводы из А. Шнитцлера (1993b). Н. Поллак (Pollak 1983: 119–125), Д. Майерс (1994, Myers 1992) и К. Трибл (1995 и 1999) в своих статьях коснулись темы «Мандельштам и Гете», Трибл — более обще и пространно, Майерс — на материале радиопьесы «Молодость Гете». Некоторые немецкие места «Путешествия в Армению» также становились предметом анализа (Nesbet 1988; Pollak 1983). Глубокое знание поэтом немецкой музыки и ее истории показал в своих незаменимых примечаниях к «музыкальным» стихам Мандельштама Б. А. Кац (1991а; 1991b). X. Майер посвятил специальную поэтико-текстологическую статью мандельштамовским переводам из Макса Бартеля (Меуег 1991), а П. М. Нерлер — несостоявшимся переводам из Гете (2004)[17].

Многие исследователи отметили важность немецкой темы в творчестве Мандельштама, а также указали на некоторые конкретные немецкие мотивы, но поскольку у каждого из них были свои цели, дальше констатации и беглого обзора немецкой образности в том или ином стихотворении дело не шло. Учеными, часто независимо друг от друга (и, к сожалению, в большинстве случаев без ссылок друг на друга), уже были обозначены линии развития немецкой темы у Мандельштама. Однако до сих пор речь шла лишь о самых очевидных случаях, при этом недостаточно учитывалась динамика развития немецкой темы у Мандельштама, связь его стихотворений с произведениями других авторов, внелитературные обстоятельства создания и бытования текстов. Уже давно назрела необходимость, собрав и перепроверив разрозненные находки исследователей и дополнив их разбором новых текстов, представить более полную картину развития немецкой темы в творчестве Мандельштама.