Читать онлайн «Советские партизаны. Легенда и действительность. 1941–1944»

Эта книга, созданная под руководством профессора Висконсинского университета Джона А. Армстронга, подводит итоги послевоенной программы исследований возникновения, доктрины и эффективности действий советских нерегулярных вооруженных сил. Данный труд может рассматриваться как самостоятельный важный вклад в историю Второй мировой войны и в изучение советской политической системы в условиях оказания на нее давления извне. Такие исследования помимо прочего дают возможность по-новому взглянуть на недавний и весьма значительный опыт Советского Союза по ведению войны нетрадиционными методами.

Как отмечает во введении профессор Армстронг, о характере и военной значимости партизанского движения в период Второй мировой войны делались прямо противоположные заявления, а официальные советские оценки часто расходятся в толковании важности «спонтанной» патриотической реакции населения, мужества и организаторских способностей местных партийных руководителей, направляющей роли центральных партийных и военных органов. Данная книга представляет собой первую попытку внести ясность в эти вопросы путем системного исследования огромного количества подлинных документов – по большей части немецких, но также и советских, – захваченных в конце Второй мировой войны.

После того как начавшееся в июне 1941 года немецкое вторжение – в результате которого значительная часть советского населения оказалась под контролем гитлеровской Германии – было остановлено в ходе героической обороны Москвы, Ленинграда и Сталинграда (сейчас Волгоград), пришлось пройти долгий путь страданий и жертв, прежде чем удалось изгнать агрессоров с советской территории. В какой мере партизанские силы, действовавшие в тылу гитлеровских армий, ослабили военные усилия Германии и тем самым сняли часть груза с плеч Красной армии? Данные исследования дают убедительные ответы на этот вопрос, а также на вопрос о том, какова была реакция населения оккупированных районов на присутствие немцев и перспективы восстановления советской власти. Исследования, как отмечает профессор Армстронг, касаются осуществлявшегося из-за линии фронта «теневого» правления, одной из важных целей которого было напомнить населению посредством действий партизан о последующем неминуемом возвращении советской системы.

Наконец, действия партизан во Второй мировой войне представляют собой значительную часть накопленного Советским Союзом опыта по использованию нерегулярных вооруженных сил в боевых операциях. Этот опыт запечатлен в памяти целого ряда советских руководителей различных рангов. Многие из них, став в дальнейшем активными проводниками советской политики и занимая высокое положение в руководстве, в годы войны были неразрывно связаны с организацией и направлением деятельности этой военной и политической силы. Фактор преемственности доктрины и психологии делает полезным изучение современными специалистами по советской политике опыта советского партизанского движения во Второй мировой войне.

В свете веяний 1960-х годов действия партизан в СССР во время Второй мировой войны занимают особое место в ряду партизанских движений, представляющих собой один из важнейших аспектов всего многообразия методов ведения войн в XX веке. Действия советских партизан, конечно, во многом сходны с другими современными партизанскими операциями. Однако в целом ряде отношений опыт советских партизан весьма необычен, хотя и не является полностью уникальным. Одним из подходов к пониманию этого опыта является анализ особых целей каждой из противоборствующих сторон, участвовавших в конфликте на оккупированной немцами территории Советского Союза.

Исторически силы партизан всегда были орудием более слабой в военном отношении стороны. Появление партизан представляет собой замену соответствующих регулярных сил, хотя они могут становиться и вспомогательными войсками в составе наступающей армии при изменении баланса сил в ходе войны. С точки зрения стратегии советские партизаны играли именно эти две традиционные роли. Когда советский режим приступил к созданию партизанских сил, его регулярные вооруженные силы, пусть и превосходя в общей численности, значительно уступали в мощи силам нацистской Германии, задействованным на Восточном фронте. До декабря 1941 года само существование советской системы находилось под вопросом; лишь ценой невероятных усилий Красной армии удалось остановить наступление немцев. В таких условиях даже незначительная помощь нерегулярных сил могла оказаться решающей; отсюда становится понятным, что партизанские силы в первую очередь создавались именно для военных целей. Какими бы огромными ни были людские потери, с ними не считались, пока действия партизан способствовали достижению первостепенной по важности цели сохранения советской системы. В этом отношении почти не существовало различий между жертвами среди советских граждан, страдавших в результате действий партизан, и жертвами среди тех, кого война затронула иначе, яркими примерами чего могут служить голодающее население блокадного Ленинграда и миллионы людей, отправленных в не приспособленные для нормального существования места эвакуации промышленных предприятий, а также солдаты Красной армии, принявшие на себя главные тяготы войны. Принцип, согласно которому по «гуманитарным» соображениям не следовало отвергать любую возможность воспрепятствовать врагу, исповедовался советским режимом с того самого момента, как он оказался втянутым в войну, и в последующем от него уже не отказывались. Даже главные союзники, такие, например, как Соединенные Штаты, подвергались критике за слабость и сдачу своих позиций ради сохранения человеческих жизней. Подобные обвинения в малодушии постоянно звучали в советских нападках на существовавшие в Европе некоммунистические движения сопротивления, стремившиеся сохранять свои силы путем отказа от активных действий, пока общий баланс сил не оказывался для них наиболее благоприятным[1].

По мере постепенного уменьшения угрозы существованию советской системы более важными для партизан становились политические цели; пожалуй, даже можно сделать вывод, что они являлись преобладающими. Но позиция советского режима в этом отношении была особой. Как правило, правительство, прибегающее к помощи партизан для возвращения оккупированной территории, заинтересовано в сохранении социальной системы и восстановлении здесь своей власти. Советский режим, разумеется, стремился к этому. Более того, его целью явно было восстановление всеобъемлющей тоталитарной коммунистической системы, в которой правительство являлось лишь одной из составных частей. Но до 1941 года коммунистический тоталитаризм представлял собой скорее цель, чем существующее положение даже в пределах СССР. Коммунистические рецепты призваны навязать ранее существовавшему обществу не только систему новых институтов, но и полностью изменить само общество и даже психологию отдельных его членов.

Справедливости ради отметим, что в тех частях СССР, которые находились под контролем Советов со времени окончания Гражданской войны, процесс преобразования общества к 1941 году продвинулся далеко вперед. В частности, после происходивших в 1930-х годах коллективизации сельского хозяйства и насильственной индустриализации большая часть старых общественных устоев оказалась разрушенной. Формально советское общество базировалось на новой основе. Но четверть населения на оккупированной Германией территории прожила в условиях советского правления в течение такого короткого периода (начиная с 1939 или 1940 года), что процесс общественных преобразований там был едва начат. Поэтому существовавшая в этих регионах общественная структура в основе своей была враждебной режиму. Даже в «старых» советских регионах сохранились многие черты предыдущего общественного уклада. Основную часть населения (в частности, как будет показано ниже, в тех районах, где существовали предпосылки для возникновения партизанского движения) составляли крестьяне. И хотя формально они были объединены в колхозы (официально считавшиеся одним из первых шагов в направлении обобществления), крестьяне сохранили много своих традиционных общинных и родственных связей. В обычных условиях режим не торопился резко разрушать подобные связи. Политические и экономические последствия, вызванные сопротивлением такому разрушению, в условиях мира могли оказаться крайне тяжелыми для советской системы. Более того, традиционные связи служили определенным краткосрочным целям режима, таким, например, как сохранение высокого уровня рождаемости среди сельского населения и сдерживание роста подростковой преступности. Но все эти соображения утрачивали силу, когда население оказывалось под контролем врага. С другой стороны, если нежелательные социальные черты могли исчезнуть в общем хаосе, то это способствовало бы успешному построению коммунистического общества в послевоенный период.