Читать онлайн «Монашество и монастыри в России XI‑XX века: Исторические очерки». Страница 63

Это был, по сути дела, приговор Оптиной пустыни, и если бы не заступничество постоянных вкладчиков и благодетелей (стольника Андрея Шепелева и др.), обратившихся с ходатайством в Синод о восстановлении пустыни, обещая и впредь снабжать монашествующих всем необходимым. В июне 1726 г. Синод рассмотрел прошение Шепелева, нашел его обоснованным и отменил свое прежнее распоряжение в отношении «Жабыньской пустыньки». Однако процесс возвращения имущества продолжался на протяжении не одного года, и в результате часть монастырского добра так и пропала в Бе- левской обители. Нищая пустынь еще долго жила только за счет огородов да милостыни благодарителей.

Деятельность строителя пустыни иеромонаха Авраамия (управлял до 1760 г.) привлекла новых вкладчиков, среди которых постоянными были упомянутые Шепелевы, Пушкины, Яковлевы, Румянцевы, Нарышкины, Черкасские, Желябужские, Беклемишевы, Бестужевы–Рюмины и др. С их помощью монастырская братия смогла заняться благоустройством обители[694].

В 1796 г. монастырь посетил митрополит Платон, осмотрел окрестности, постройки, побеседовал с насельниками и решил ввести в пустыни устав Песношского монастыря. Идя навстречу пожеланиям настоятеля, митрополит способствовал увеличению монастырского штата (26 человек), отстоял неприкосновенность некоторых земельных участков[695].

В начале XIX в. Оптина пустынь оказалась во вновь образованной Калужской епархии, которую с 1819 г. возглавил Филарет (Амфитеатров). С его именем связывают введение в монастыре старчества — с чего, собственно, и началась Оптина[696].

б) ХРАНИТЕЛИ ПРАВДЫ БОЖИЕЙ[697]*

Епископ Филарет, по вступлении своем в должность, ознакомился прежде всего со всеми монастырями подотчетной ему епархии; особое внимание он уделил Оптиной пустыни, оценил ее местоположение и нашел его весьма удобным для созерцательной жизни. Усердие и ревность монашествующих также не могли не понравиться новому владыке. Поэтому он счел неоходимым ввести в этой обители высшее аскетическое учреждение для избранных иноков, имевших опыт созерцательной молитвы и богомыслия, скит, для чего требовались духовные наставники. В то время ими могли стать только ученики школы старца Паисия Величковского, хорошо известного Филарету по осуществленным старцем переводам древней аскетической литературы[698].

У о. Паисия было много учеников, но территориально самыми близкими к Оптиной были монахи–отшельники, подвизавшиеся в Рославльских лесах под Смоленском, на землях помещика Д. М. Бро- невского — Досифей, Никита, Варнава, Иаков, Василиск, Адриан, Зосима и др. В лесу они жили в трех кельях; позднее, в 1811 г., к ним присоединились Тимофей (в монашестве Моисей) и брат его Александр (Антоний), выходцы из серпуховских купцов. Рославльские подвижники в конце 1820 г. были приглашены Филаретом переселиться в Оптину пустынь для устройства при ней скита. Один из старцев, о. Афанасий, ответил Филарету следующее: «Когда Бог благоволит положить начало основанию скита и привесть оный в совершенство, желательно, чтобы ничем не причинять неудовольствия обители, чтобы была взаимная поддержка и духовный соблюдался союз любви; а для того два главных средства: 1) чтобы скит, ежели только возможно, имел бы особое содержание, посредством боголюбивых душ, не нанося стужения обители о потребностях, и самим, что в силах будем, поделывать, как то: огородный овощ сажать и рукоделием, каким кто может, по временам от уныния заниматься, уповая наипаче на Промысл, что Он не лишит нужного продовольствия; когда же случится избыток в чем, — отдавать в обитель, а недостаток, сколько можно, понести терпением. Второе: нужно к общей тишине не допускать входить в скит мирских лиц, любопытством побуждаемых, иначе не можно иметь безмолвия; из обители же братьям по нужде приходить с благословения начальника в субботу или воскресенье, а прочие бы пять дней пребывать в совершенном от всех безмолвии»[699].

Получив положительный ответ от Филарета, рославльская братия во главе с о. Моисеем в июне 1821 г. прибыла в Оптину пустынь и вскоре приступила к постройке скита, для которого в лесу в нескольких десятках метров от обители был отведен участок. При утверждении плана скита владыка Филарет отдал игумену распоряжение относительно его будущего благоустройства: «1) братиям воспретить к ним вход без вашего (старцев. — В. К.) дозволения и не в назначенное время. 2) Женскому полу совершенно возбранить туда вход, и 3) другим мирским людям не иначе позволять, как с согласия их старца, 4) во всем, где можно помочь им в построении без отягощения монастыря, не откажите. 5) Запретите строго рубить всякий лес около сего скита, дабы навсегда он был закрыт… "[700]. Отстроенный скит с небольшой церковью был освящен и назван в память Иоанна Крестителя — Предтеченским.

Молитвами новых старцев и тщанием ставшего настоятелем Оптиной о. Моисея монастырь достиг известной степени благосостояния, число братии заметно умножилось и к середине столетия превысило 100 человек (104 — данные за 1857 г.)[701].

Наиболее чтимыми оптинскими старцами признаны иеромонахи Леонид (в схиме — Лев), Макарий и преп. Амвросий. Кроме них, в пустыни подвизались многие другие старцы — иеромонахи Исаакий, Анатолий и иные, однако именно с Леонидом, Макарием и Амвросием связывают возрождение русского старчества.

О. Леонид[702] был учеником о. Феодора, наставником которого был сам Паисий Величковский. После многолетних духовных подвигов — сначала в лесах, затем в различных монастырях — в 1829 г. старец Леонид переходит со своими пятью учениками в Оптину и занимает место в скиту. Личность яркая, одаренная от рождения, он всячески смирял себя перед братией, хотя был одним из великих простецов (монахов, познающих Бога сердцем, а не разумом)[703], составивших славу Русской Церкви. Из любви к ближним он оставил привычное уединение и отдал себя на служение им, принимая приходящих к нему посетителей, наставляя их в вере, в деятельной любви, в смирении и терпении. Ответы о. Леонида были краткими, часто иносказательными. Сообразно с заветами древних отцов Леонид требовал от своих духовных чад полного послушания и в случае нарушения последнего обходился с ослушниками весьма строго. Старец Леонид оживил духовную жизнь обители, без его совета и благословения в Оптиной ничего не предпринималось; он значительно обогатил представления монашествующих о смысле старчества, пользуясь при этом как уроками Паисия, так и своим собственным опытом. 72–летний старец скончался в 1841 г., его место занял о. Макарий.

Под руководством о. Леонида в 1834 г. начал свою подвижническую жизнь иеромонах Площанской пустыни Макарий, происходивший из дворян Орловской губернии. О. Макарий считался ближайшим другом и сотаинником о. Леонида, поэтому многие смотрели на него как на естественного преемника знаменитого старца, к тому же последний часто отсылал своих посетителей именно к нему. На вопросы своих духовных чад Макарий старался отвечать письменно, поэтому мы имеем возможность читать собственноручные послания старца, изданные в нескольких томах. О. Макарий, получивший светское образование, был привержен идее книжного просвещения народа, и книгоиздательская деятельность занимала в его планах одно из первых мест. В этой связи нельзя не вспомнить отношения старца с известным писателем и философом Иваном Васильевичем Киреевским, оказавшим пустыни неоценимую помощь в подготовке издания рукописей святоотеческих сочинений.

Со времен Петра I возможности издания славянских аскетических произведений были значительно ограничены; цензурный устав 1804 г. строго запрещал печатать духовную литературу в нецерковных типографиях. Именным указом 1787 г. налагался запрет на ввоз в Россию книг славянской печати, независимо от их содержания. Книги же, переведенные и переписанные Паисием Величковским в молдавском Нямецком монастыре, стали большой редкостью[704]. Поэтому вместе с Киреевским о. Макарий предпринял издание ряда необходимых аскетических и духовных сочинений, как то: «Житие и писания Молдавского старца Паисия Величковского» (1847), «Преподобного отца нашего Нила Сорского предание учеником своим о жительстве скитском» (1849), «Преподобного отца нашего аввы До- рофея душеполезные поучения и послания» (1856) и многие другие. Кроме того, о. Макарий работал над изданием перевода знаменитой «Лествицы» Иоанна Синаита[705].

Из русских писателей старца Макария посещал Н. В. Гоголь (июнь 1850 г. и сентябрь 1851 г.) и до конца своих дней с благодарностью вспоминал об этих встречах. Он писал А. П. Толстому после своей первой поездки в Оптину: «Я думаю, на самой Афонской горе не лучше. Благодать видимо там присутствует, это слышится в самом наружном служении, хотя и не можем объяснить себе, почему. Нигде я не видал таких монахов. С каждым из них, мне казалось, беседует все небесное… За несколько верст, подъезжая к обители, уже слышишь ее благоухание: все становится приветливее, поклоны ниже и участья к человеку больше»[706].