Читать онлайн «Закаспий; Каспий; Ашхабад; Фунтиков; Красноводск; 26 бакинских комиссаров». Страница 50

- Лавочники да сапожники, ну, цирюльники еще - что с армян возьмешь, - заметил Молибожко.

Автомобиль, выехав за город, промчался по пустырю, заросшему верблюжьей колючкой, и приблизился к Кешинскому ботаническому питомнику, рядом с которым располагалась Школа садоводства и огородничества, а сбоку, обнесенные дувалом, казармы бывшего текинского полка. У зеленых ворот, над которыми красовалась большая красная звезда, стоял часовой с винтовкой. На нем. был бордовый в полоску халат - дон, тельпек на голове, на ногах сыромятные чарыки.

- Вот она забота бывшего предсовнаркома Печатникова, - со злостью сказал Тузин. - Даже обмундирование туркменской роте не выдал... Здравствуй, красный аскер. Где командир Овезберды Кулиев?

- Ай, за трава пошли.

- За какие «трава»? - не понял Тузин. - За дровами, что ли? Зачем ему сейчас дрова, когда лето наступает?!

- Ай, не знайт моя. Бисе аскер за трава пошли.

- Кто за Кулиева остался?

- Ай, одна перс есть... Али Дженг звать.

- Джавад Али Дженг? - Лесовский улыбнулся. - Я его хорошо знаю. Ну-ка, позови его!

- Чего звать-то! - возразил Молибожко. - Или мы не имеем права войти на территорию роты? Пошли, товарищи.

Старый армейский двор был пуст. По плацу и кавалерийскому манежу разгуливал ветерок, поднимая пыль. Несколько человек, тоже в туркменской одежде, сидели в курилке. Среди них выделялся один. Был он в узкой по талии рубашке со множеством пуговиц, в широких шальварах и матерчатых туфлях, на голове шапка-боярка.

- Ну, здравствуй, Али Дженг, вот и свиделись опять.

- Бай-бо, Лесов-хан! - воскликнул обрадованно Дженг. - Где ты работаешь?

- В Совнаркоме, Дженг... Вот приехали посмотреть, как живет-может ваша красногвардейская рота. Где Овезберды Кулиев?

- Он два дня назад уехал с аскерами в горы - косить траву для лошадей. Кормить коней нечем, да и сами голодные сидим. Если хлеба не будет - все разбегутся...

- Это мой старый знакомый Али Дженг, - представил его Лесовский Тузину и Молибожко. - Толковый парень. Побольше бы таких, как он, в красные роты...

Июнь знойными удушливыми волнами накатывался на Закаспий, но от сознания того, что вокруг - в Крыму, на Дону, в Закавказье, на Волге и Урале занялись и бушуют пожарища гражданской войны, - казалось, удушье идет оттуда.

Сергей Молибожко обнародовал приказ о всеобщем воинском учете и добровольном призыве в Красную Армию. Сразу же встревожились обыватели железнодорожной слободки, армянских кварталов. Бывшие фронтовики, союз которых только что был объявлен вне закона, пошли в армянскую роту, подняли гвалт: «Почему молчит партия гнчак?! Никто не имеет права разгонять армянские дружины и загонять армян в Красную Армию!» Сходки в армянских кварталах вскоре переросли в общегородской митинг. Вечером городской парк был переполнен буржуазией. Встревоженный Молибожко позвонил городскому военкому Копылову, приказал ему ехать в парк и разъяснить обывателям подлинную суть приказа. Горвоенком, в сопровождении двух кавалеристов, тотчас поспешил к месту сборища, слез с лошади и, расталкивая толпу локтями, поднялся на трибуну.

- Граждане, да вы что, взбеленились! - закричал он, перекрикивая тягучий густой гул, исходивший от тысячи голосов. - Да ничего же особого не происходит! Происходит то, что делается во всей Советской республике! Белогвардейские банды кинулись на нашу молодую Советскую власть, и все граждане, кому дорога наша бедняцкая власть, вступают в ряды Красной Армии. Призыву подлежат граждане, обладающие хорошими нравственными качествами, вполне развитые физически и умственно, в возрасте не моложе восемнадцати и не старше тридцати пяти лет...

- Нет среди нас умных! - раздался голос. - Наши мозги давно скособочены, да и физически мы только и годны для того, чтобы сворачивать большевикам шеи!

- Граждане, прошу без оскорблений! - посуровел Копылов. - А то так можно договориться до трибунала! По законам военного времени - высшая мера за такие штучки. Прошу внимания... Каждый красноармеец получает месячное жалованье в размере сто семьдесят рублей, причем служит на всем готовом!

- Не купишь, комиссар! - вновь раздался голос и к трибуне подошел Фунтиков. - Ты думаешь, красная комиссарская рожа, мы не знаем, куда ты нас сватаешь?! Все знаем! Ты нас сватаешь на Оренбургский фронт, против атамана Дутова!

- Плохо слышно! - донеслось из-толпы. - Сбрось комиссара с трибуны, а потом уж и говори!

Фунтиков узнал по голосу Игната, шагнул к Копылову, оттолкнул в сторону, но комиссар не струсил, не отступил. Взял эсера за грудки, встряхнул и прокричал стоявшим у ворот красноармейцам:

- Сизоненко, кличь поживее помощь! Асанова с красногвардейцами зови! Поживее, Сизо... - Последние слова Копылова утонули в реве бросившейся к трибуне толпы.

Комиссара сбросили с трибуны и принялись избивать ногами, затем, боясь, как бы не забить насмерть, выбросили его за ворота на тротуар. Фунтиков вновь поднялся на трибуну.

- Сейчас или никогда, граждане асхабадцы! Наступило время помочь вольцым казакам Оренбурга и Дона - они, как и мы, люди вольные и не могут терпеть насилия комиссаров. Мужицкая власть не терпит никакого приказа! Мы сами себе хозяева. Рабочая и крестьянская власть должна быть без комиссаров! Мы против отдельных личностей, которые ради собственной карьеры топят народные массы в крови!

- Так их, так. Фунт! Дуй их в крест и мать! - закричал опять Игнат Макаров. - Не пойдут мужики против Дутова!

- Комиссары надумали всех служащих отправить в Ташкент - ишь до чего дошло! - продолжал Фунтиков. - Они хотят превратить вольную столицу Закаспия в заштатный городишко с двумя стрелочниками. Нет уж, мы не позволим поднимать руки на рабочий класс!..

Фунтиков не закончил речь - у ворот городского парка появился красногвардейский отряд, толпа шарахнулась к другим воротам, выходящим на Левашевскую улицу. Однако побежали не все. Офицерье и эсеры, давно уже объединенные в дружину боевиков, встретили красногвардейцев врукопашную. Загремели выстрелы, понеслись и визг, и крики, заржали кони...

Через несколько дней прибыл из Ташкента конный интернациональный отряд во главе с комиссаром Фроловым.

- Доложите обстановку, товарищ Молибожко! - попросил он, выйдя из вагона с женщиной в кожаной куртке, с кобурой на боку. Знакомясь с комиссарами и сотрудниками Совнаркома, представил ее: - Моя жена, Мария.

Молибожко вкратце рассказал о происшедших событиях, пригласил Фроловых в автомобиль. В дороге, сидя рядом с шофером, чрезвычайный комиссар распорядился:

- С завтрашнего дня - Асхабад на военное положение. Подготовьте приказ, товарищ Молибожко, за моей подписью: хождение по городу до десяти вечера, митинги запретить, к лицам, задержанным с оружием, применять высшие меры без всякого суда. Граждан, задержанных в нетрезвом виде, подвергать аресту на двадцать суток. Дома, в коих будет обнаружена продажа спиртных напитков и кишмишовки. будут реквизированы для нужд бедного населения...

Утром приказ обнародовали. Эсеры затаились - не появлялись на улицах ни днем, ни ночью. В слободке воцарилась настороженная, словно притаившаяся да поры до времени, тишина. Фролов провел заседание чрезвычайной комиссии: определил - выделить в состав Асхабадского Совдепа 15 мест большевикам и левым эсерам; гнчакистам, стоявшим на большевистских позициях, рекомендовал слиться с партией большевиков. В этот же день один из командиров армянской дружины Петр Петросов привел свой отряд и присоединился к отряду Фролова. Председателем Асхабадского Совдепа был избран Василий Батминов.

Возвращаясь каждый день к вечеру в Совнарком, Фролов собирал комиссаров - выслушивал доклады о положении дел. Дважды разговаривал по прямому проводу с председателем Совнаркома Туркреспублики Колесовым.

В конце июня и в начале июля участились вызовы Фролова по фонопору кизыларватцами. Разговор вели левые эсеры, просили, чтобы приехал и восстановил справедливость.

- Ваше мнение, товарищ Телия? Может быть, все-таки выехать и помочь? - Фролов с неуверенностью посмотрел на своего заместителя.

- Рискованно, товарищ Фролов, - Телия задумался. - Кизыл-Арват полностью под влиянием «Союза фронтовиков» и боевиков-эсеров.

- Ваше мнение, товарищ Молибожко?

- Боюсь, товарищ Фролов... это провокация. Допускаю мысль, что вас специально заманивают в ловушку.

- Осторожничаете... или трусите?

- Товарищ комиссар, - обиделся Телия. - Если считаешь нас трусами, зачем советуешься с нами? Если я говорю, я знаю - что говорю. Извините меня за резкий тон, но я должен ехать в Красноводск. Там собирается заседание уездного Совета. Надо решить, как помочь голодающим нефтяникам Челекена. Борис Тузин уже там - ждет моего приезда.

- Занимайтесь каждый своим делом, я достаточно разобрался в обстановке. - Фролов поднялся и вышел.