Читать онлайн «Закаспий; Каспий; Ашхабад; Фунтиков; Красноводск; 26 бакинских комиссаров». Страница 35

- Так, но...

- Что «но», господин Хазарский? - Лесовский подал ему стакан с компотом. - Вам не достает понимания, что мир делится не на расы и нации, а на бедных и богатых. Богатый с богатым, бедный с бедным, а надо, чтобы все были равны.

- Какое у вас образование, Николай Иваныч? - перевел разговор на другую тему Хазарский. - Вы прямо-таки блещете.

- Я окончил земледельческую академию.

- Но ведь все земские чиновники исповедуют программу социал-революционеров! Аульные исполкомы- это их изобретение.

- В том-то и дело, что всего лишь изобретение, - согласился Лесовский. - Я это понял и примкнул к социал-демократам. Советую и вам поступить точно так же. Я тоже, как вы, из разорившихся дворян. У вас ведь тоже родословная - пышная, да и титул вам дворянский жалован самим государем. У вас были свои керосиновые установки, колодцы нефтяные - все это вы упустили... отдали крупным заводчикам.

- Николай Иваныч, сложный вы разговор затеяли. - Хазар-хан тяжело вздохнул и подозвал официанта. Рассчитавшись, сказал: - Сложный, но нужный... Давайте выйдем, подъезжаем к Кизыл-Арвату.

Поезд остановился. У здания вокзала были открыты киоски, и Лесовский с Хазар-ханом заспешили к ним.

- Пойдемте ко мне, я в мягком, - пригласил Хазар-хан, сворачивая кипу купленных газет. - Надо посмотреть, что нового в мире. Признаться, я не держал газет уже два дня.

Кондуктор, встретив Хазарского в тамбуре, любезно проводил его в купе и удалился.

- Ну вот, и о вашем областном комитете статейка есть, - сказал Лесовский, просматривая газету «Асхабад».

- И что же о нем пишут? Ну-ка, разрешите. - Хазар-хан взял газету и прочел вслух:

«Вновь сформировался Закаспийский областной туркменский комитет в составе 17 человек. Председателем избран полковник Ораз Сердар, заместителем - переводчик канцелярии областного комиссара Рахман Бадалов. Наибольшее число членов в комитете от Мервского и Асхабадского уездов. Относительно Ораз Сердара решено возбудить ходатайство об освобождении от несения службы в Текинском полку на время состояния председателем комитета».

Дочитав, Хазар-хан отбросил газету.

- Ну и сволочь, этот Доррер. Сволочь с тремя неизвестными. Свергает меня, облизывает зад Теке-хану, а назначает Ораз Сердара. Скажите, Николай Иваныч, как после этого я могу отойти от всего, что касается наших комитетов! Да я этих бездарных пугал рода человеческого, Теке-хана и Ораз Сердара, за людей не считаю! Я выставлю против них свою дальнобойную артиллерию... Надо же, собачьи дети!..

- Чему вы возмущаетесь, хан? - спокойно рассудил Лесовский. - Ораз Сердар - махровый контрреволюционер, вот и выбрал его Доррер...

Лесовский слез в Джебеле, куда направлялся по делам к заготовителям соли. Хазар-хан на прощание крепко пожал ему руку.

В полдень громко и беспорядочно зазвонили колокола военного собора на Скобелевской площади. Одновременно понеслись гудки с депо и паровозов. По Анненковской в сторону вокзала и по Куропаткинской проскакали конные солдаты. Впереди каждой кавалькады глашатай с рупором:

- Граждане, все на митинг!

- Граждане, на Скобелевскую площадь!

Народ хлынул изо всех дворов, словно поток из прохудившихся шлюзов, затопил тротуары. Спешили рабочие из депо, служащие из Управления Среднеазиатской железной дороги, обыватели Хитровки, служащие банка, постояльцы гостиниц «Гранд-отель», «Петербург», «Лондон», «Центральной», расположенных неподалеку от площади: чиновники транспортных контор обществ «Кавказ и Меркурий», «Российского» и «Восточного». Шли лавочники и бакалейщики, грузчики хлопкоочистительного завода Тер-Микиртичева и мукомолы паровой мельницы Баточкина. Первыми высыпали на площадь чиновники канцелярии областного комиссара, уже знавшие, по какому случаю объявлен митинг. Но большинство из собравшихся - солдаты запасных полков, артдивизиона, нестроевых команд. Многотысячные толпы с трех сторон окружили собор Михаила Архистратига, оставив лишь проход к воротам военного двора, откуда должны были появиться «зачинщики переполоха», как их уже называла стоявшая особняком кучка духовенства. В ней выделялся поп Быков - служитель кладбищенской церкви.

- Вог уж кому не живется! Вот уж кто на рожон смертушки лезет! - вещал он, ища поддержки у своих, прикрытых черными клобуками и рясами коллег. - Нынче кричат, а завтра, глядишь, потащили в божий храм на отпевание. Лежит бедняга на смертном одре и знать не знает, что еще денька два-три назад был социал-революционером али демократом каким. Эх, люди, не живется вам!

- Да что ты нас-то вразумляешь? - обиделся звонарь, только что слезший с колокольни и прибежавший к своим братьям. - Вот начнется митинг - возьми да и выступи!

Звонарь не договорил - толпа вдруг пришла в движение, вытянулись шеи, - из военного двора вышла группа солдат и штатских. На трибуну, поставленную на паперть, поднялся скуластый, усатый солдат с рупором и бумажными листками, - председатель Совета солдатских депутатов Яков Житников. Обвел оценивающим взглядом многотысячную толпу, словно деля ее на друзей и недругов, в чем собственно не сомневался:

- Граждане асхабадцы! Как вы знаете, еще месяц тому назад рабочие и солдаты Ташкента сбросили временное правительство Черкеса, но на помощь меньшевикам и эсерам господин Керенский послал из Петрограда карательные войска с генералом Коровиченко. Этот прыткий вояка объявил себя генеральным комиссаром Туркестанского края, а своим помощником нашего графа Доррера... Как вы знаете, граждане, Доррер сбежал от нас в Ташкент и там вместе с генералом-карателем начал душить нашу революцию. Но недолго пришлось им разбойничать и проливать бедняцкую кровь! Рабочие и солдаты Ташкента, а также приехавшие на помощь солдаты из Кушки разгромили карателей! Генерал Коровиченко и граф Доррер арестованы - власть в Ташкенте перешла в руки рабочих и солдат!

Возгласы одобрения и протеста, смешавшись в гулкий живой рокот, нависли над Скобелевской площадью, приглушая громкую речь оратора. Житникову пришлось немного подождать, прежде чем толпа немного успокоилась. Вновь он поднял рупор и произнес:

- Совет рабочих и солдатских депутатов Закаспия избрал временный революционный комитет! Как председатель Ревкома, объявляю: с сегодняшнего дня город Асхабад переходит на военное положение, из числа самых сознательных рабочих и солдат гарнизона создаются боевые дружины! Учредить дежурство на телеграфе, с непременной передачей всей правительственной корреспонденции в штаб Ревкома. Приказываю именем революции раздать наиболее сознательным и преданным солдатам оружие и патроны! Объявляю действия временно исполняющего должность областного комиссара Караваева ограниченными! Для выяснения и уяснения обстановки в крае и самом Ташкенте туда делегируется один из членов вновь созданного Асхабадского Ревкома. А теперь, граждане асхабадцы, расходитесь и приступайте к своим делам во благо революции и ее порядка!

Житников сошел с трибуны и сопровождаемый военными и штатскими скрылся за зелеными воротами 5-го запасного Сибирского полка. Толпы на площади еще долго не расходились, продолжая обсуждать события в Ташкенте. Наконец потекли живыми потоками по Гоголевской, Невтоновской, Штабной, Офицерской и Базарной улицам, радиально уходящим от площади во все концы города.

Житников пригласил ревкомовцев - прапорщика Молибожко, деповцев Кадыгроба и Ермолая Макарова, печатников Зотова и Кукаева, от областной канцелярии - Лесовского, от дехкан асхабадского аула - недавнего тыловика Овезберды Кулиева, командиров рабочих и солдатских дружин в кабинет командира полка.

- Ну что ж, товарищи, приступим к распределению конкретных обязанностей, но сначала... - Яков Ефимович взглянул на стенные часы. - Сначала нам надо отправить в Ташкент нашего делегата Лесовского... Значит так, Молибожко... Выдай товарищу пистолет с патронами и переодень его в военную форму, а то на нем форма земская - эсеровская. Выдай сапоги, галифе, гимнастерку офицерскую и шинель тоже. Фуражку не надо - у него папаха каракульская, в ней он на генерала будет похож... Иди, а я ему пока мандат заготовлю...

Вечером Лесовский выехал почтовым поездом. В плацкартном вагоне занял нижнюю полку. С ним еще трое в купе. Не успели отъехать, сразу заговорили о новой революции. Лесовский не стал распространяться ни о делах Ревкома, ни о том, кто он сам и куда едет; послушал других и лег, накрывшись шинелью.

Ночь прошла спокойно. Утром и днем на перронах Мерва и Чарджуя тихо. Но в Кагане столпотворение. Едва остановился поезд, как ко всем вагонам кинулись толпы людей с мешками и чемоданами, толкая и браня друг друга.

Лесовский слез с полки, надел шинель и папаху, взял котелок, чтобы раздобыть в кубовой на перроне кипятку, но едва вышел из купе, как в вагон ринулась толпа солдат.