Читать онлайн «Затерянная улица»

Давно состарилось или ушло из жизни поколение тех мальчиков, которые зачитывались романами Фенимора Купера, играли в индейцев и пытались бежать в леса Канады, чтобы стать бледнолицыми братьями последних из могикан. Канада индейцев — край диких прерий, неукрощенных рек, золотой лихорадки — превратилась за это время в капиталистическую страну с мощной индустрией и механизированным сельским хозяйством.

На огромной территории, хранящей в своих недрах колоссальные природные богатства, большая часть которых еще не тронута, живет двадцать миллионов человек. Тундра и густые леса, горы и озера, многоводные реки, водопады, океан. Основная часть населения проживает на узкой полосе вдоль границы с США. Рядом с крупными современными городами, заводами и фабриками, связанными первоклассными автострадами и железными дорогами, рядом с механизированными по последнему слову техники фермерскими хозяйствами ютятся нищие деревни; суровой жизнью первых поселенцев живут охотники и рыбаки; копаются в земле, пытаясь свести концы с концами, мелкие фермеры.

Население Канады чрезвычайно своеобразно: многонациональность, периодическое омоложение состава в результате эмиграции на протяжении всей истории страны. Здесь бок о бок живут разные этнические группы, каждая со своими традициями и привычками, потомки людей, родившихся в Канаде, и новички, вынужденные приспосабливаться к совершенно новым для них условиям. Канадцы английского (43 %) и французского (30 %) происхождения, немцы (6 %), индейцы и эскимосы, русские духоборы и украинцы, деды которых бежали от преследований из царской России, скандинавы и ирландцы. Нетрудно представить себе, как сложны отношения между этими группами в условиях капиталистической действительности. И все-таки одной из наиболее острых остается проблема взаимоотношений между англо- и франко-канадцами.

С момента завоевания Канады Англией канадцы французского происхождения подвергаются постоянному политическому, экономическому и моральному угнетению. Ни социально-политические реформы, ни введение двух государственных языков, ни существование провинциального правительства Квебека не меняют положения. До сих пор франко-канадец, обратившийся к англо-канадцу по-французски, может услышать в ответ: «Говори на языке белых!» Коммунистическая партия Канады считает, что должна быть создана новая конституция, обеспечивающая признание франко-канадской нации и ее права на самоопределение вплоть до отделения. Неравноправное положение франко-канадцев усугубляется еще и тем, что на протяжении всей истории страны они отставали в экономическом и политическом отношениях от англо-канадцев, так как развитие Квебека задерживалось сначала феодальным строем, пережитки которого ощущаются до сих пор, а впоследствии политикой национальной буржуазии, связанной с англо-американским капиталом; нельзя также забывать, что власть католической церкви над народом, большая часть которого занималась сельскохозяйственным трудом, была неграмотна и жила устаревшими традициями и суевериями, до самого недавнего времени оставалась неограниченной.

Еще одна специфическая черта Канады — регионализм, а именно географическая, экономическая и культурная разобщенность отдельных провинций. Несомненно, по первым двум пунктам он претерпел изменения за последние полстолетия в связи с бурным развитием промышленности и транспорта, но в области культуры и литературы регионализм не преодолен до сих пор. Замкнутость внутри своей провинции, отсутствие интереса к культурной деятельности соседа, медленный процесс объединения деятелей культуры и литературы, даже пишущих на одном языке, усиливают обособленность Квебека, и духовная жизнь Канады в целом все еще проявляется (по сравнению со старыми капиталистическими странами) в несколько провинциальных формах.

Три века господства белого колониста в Канаде ознаменовались жестоким насилием над коренными жителями страны — индейцами и эскимосами, составляющими теперь едва один процент населения. Они занимаются оленеводством, охотой, рыбной ловлей, кустарными промыслами, их нанимают на черную работу на строительстве, на прокладке железных дорог; лишенные элементарных гражданских прав, они ведут в резервациях замкнутое существование, сохраняя дедовские привычки, свой особый образ жизни и страдают от капиталистической «цивилизации», подарившей им алкоголь и неведомые раньше болезни. Несмотря на то что во многих поселениях теперь есть школы, письменной литературы эти народы не имеют. Единственным исключением была поэтесса Полин Джонсон (1862–1913), дочь вождя индейского племени и англичанки, получившая хорошее образование и посвятившая свою жизнь романтическому описанию индейцев, переложению легенд и выступлениям в защиту их человеческих прав. За последние десять-пятнадцать лет появилось несколько книг на английском языке, составленных собирателями устного народного творчества индейцев и эскимосов. Писатели, озабоченные положением исконного населения Канады и сочувствующие им (Ф. Моуэт, Х. Гарнер, Х. Макленнан и др.), пишут рассказы, а иногда и романы, героями которых являются индейцы или эскимосы, призывая своих соотечественников-белых к гуманности.

Возникнув на слиянии мощных потоков двух литератур — английской и американской — англо-канадская литература лишь в последние два-три десятилетия стала приобретать национальные черты. До этого хотя некоторые писатели, а прежде всею поэты и прославляли красоту своей родины, труд, вложенный в ее преобразование, они были ограничены традициями английского романтизма, и их произведения носили в значительной мере подражательный характер. Способные писатели либо уезжали в США и Англию, либо издавали там свои произведения. Канадский читатель не интересовался своей литературой, в учебных заведениях ее не изучали. Правда, Ассоциация канадских писателей, организованная в 1921 году, стремилась разрушить региональные преграды и познакомить писателей с творчеством их собратьев из других провинций. Но даже такие крупные писатели, как Ч. Робертс, Сетон-Томпсон, С. Ликок, М. Кэллехен, были вынуждены печатать свои книги за границей. Сдвиг, и значительный, произошел лишь в годы, последовавшие за второй мировой войной, которая почти не получила непосредственного отражения в англо-канадской литературе. Вышли произведения Х. Макленнана, С. Росса, новые книги М. Кэллехена, стали появляться серьезные работы по истории англо-канадской литературы, расширилось издание литературных журналов; англо-канадскую литературу теперь преподают на филологических факультетах некоторых университетов. Писателей старшего и среднего поколения и литературную молодежь (Г. Буллер, А. Манро и др.) прогрессивного направления интересуют проблемы социального неравноправия, власти денег, отчуждения людей, национального достоинства канадцев. Они пишут уже о канадцах, а не об англичанах на канадской почве, как это делала довольно одаренная и пользующаяся широкой известностью писательница Мазо де ла Рош. Их волнует вопрос политического и духовного освобождения канадцев от давления США. Правда, эти писатели не могут понять классовых основ социальных бедствий, сущности капитализма, но, посвящая свои произведения животрепещущим общественным явлениям, стремясь убедить своих читателей в необходимости бороться за национальное достоинство и самостоятельность (identity), они делают в меру сил доброе дело.

Франко-канадские иммигранты принесли с собой традиции французской культуры и, оказавшись с середины XVIII века в положении угнетаемой нации в условиях территориальной и религиозной обособленности, создали литературу значительно ярче выраженного национального характера, чем англо-канадцы. Исследователи франко-канадской литературы справедливо отмечают, что в силу исторического развития франко-канадцев французская культурная традиция в литературе перерабатывалась в соответствии со спецификой жизни в новой стране и вместе с тем сохранялась как эталон национальной самостоятельности. Патриархальные устои, традиции Франции XVIII века, католическая церковь в условиях более медленного, чем в англо-канадском обществе, развития капитализма и сопротивления английской ассимиляции как бы ограждали национальное единство и достоинство франко-канадцев[1]. Регионализм во франко-канадской литературе носит не только географический, но и глубокий внутренний характер, ему свойственна идеализация сельской жизни, призыв к верности земле и религии. Однако процесс превращения Канады в целом в экономически развитую империалистическую страну не мог не отразиться на франко-канадской литературе, в которой с сороковых годов нашего века резко усилилась струя критического реализма и появились писатели, преодолевшие националистический экстремизм, хотя и неспособные проникнуть в классовую сущность происходящих в Канаде, и в частности в Квебеке, социальных сдвигов.