Читать онлайн «ЕСЛИ СУДЬБА ВЫБИРАЕТ НАС…». Страница 58

- Федор, изволь сейчас же идти в свою комнату!

- Что там? - спрашиваю отца.

- Не знаю… Стреляют совсем рядом…

По лесенке бухая сапогами взбегает Савка - ворот гимнастерки расстегнут, поясной ремень с кобурой 'Нагана' перекинут через плечо.

- Ваши благородия, дворник сказывает, что на Козихе палят!

Так…

По уму, надо забаррикадироваться и организовать оборону дома. Потому что, если началось то, о чем я думаю, то это может быть весьма опасно - Пресня рядом. А неприятностей следует ожидать в первую очередь именно оттуда.

По совести, надо выяснить, что там происходит и посильно вмешаться.

Значит, будем поступать и по уму и по совести.

- Савка, собирайся со мной! Пойдем, глянем, что там за шум.

Бухнувший на улице очередной выстрел не смог заглушить взволнованное аханье матушки.

Поскольку наш домашний арсенал был довольно богат, то на вылазку мы с Савкой отправились, вооружившись до зубов.

Я, помимо верного 'Браунинга' в кобуре и 'запасной' 'Бехоллы' в кармане теплых зимних шаровар, прихватил охотничий карабин 'Винчестер'. Такой, знаете, как в фильмах про ковбоев - со скобой внизу, которую для перезарядки надо передергивать вниз. Главное его преимущество, помимо скорострельности, было в том, что он 'питался' русскими винтовочными патронами '7, 62х54Р'.

Мой воинственный денщик к дареному 'Нагану' и бессменному гренадерскому бебуту прибавил охотничий же карабин 'Мосина-Лютцау'.

Вообще, нарезного оружия в доме хватало. Помимо моей зарождающейся коллекции пистолетов, в оружейном шкафу у отца стояли охотничий 'Ли Энфилд' британского производства и швейцарский 'Шмидт-Рубин'. Кроме того, был еще и любимый батюшкин 'Маузер 98К' в эксклюзивном исполнении 'Беккер и Холландер' - родственник моего карманного пистолета.

При таком многообразии винтовок патронов к нашим Савкой стволам нашлось всего-то сорок штук - аккурат две коробки.

Надолго не хватит, но мы и не на войну собираемся…

Пока мы вооружались и снаряжались, отец пытался дозвониться в полицию, однако связи не было - телефонная трубка молчала.

Интересно, это случайность или вариации на тему 'Почта. Телеграф. Телефон'?

Хотя, сейчас это не важно - нужно делать вылазку.

Я осмотрел Савку и обратил внимание на оттопыренную сухарную сумку у него на левом боку:

- Сумка-то тебе зачем? Чего ты туда понапихал?

- Гранаты там, вашбродь… - тихим голосом ответствовал мой 'Санчо Панса'.

- И где ж ты, голубь сизокрылый, гранаты взял?

- Дык, вчерась в арсенальной парочку прихватил! Покудова Пал Макарыч отвернумшись… Ему они все равно без пользы, а нам для дела сгодятся. Смутно в городе… Неспокойно… Как же тут без гранаты-то?

Я даже не знал, что сказать в ответ на столь категоричное заявление. В нынешней обстановке гранаты нам несомненно пригодятся. Чего уж там…

- Чего хоть за гранаты?

- 'Немки' Обуховского заводу.(Имеются ввиду немецкие 'колотушки' русского производства, принятые на вооружение за простоту и дешевизну изготовления).

- Ладно, пошли… С Богом!!! - Махнул я свободной от оружия рукой, краем глаза заметив, как стоящая на лестнице матушка меня перекрестила.

Выскользнув через калитку, открытую для нас дворником Архипычем, мы с Савкой ныряем в снежную муть, кружащуюся над Бульваром Патриаршего пруда.

Выстрелы, доносящиеся со стороны Козихинских переулков, слышны лишь изредка, но теперь сквозь свист ветра доносится не только раскатистое бабаханье винтовок, но и резкие хлопки пистолетных выстрелов.

Короткими перебежками пересекаем сквер и останавливаемся на углу Малой Бронной и Малого Козихинского переулка.

Осторожно выглядываю в переулок: на следующем перекрестке, в размытом свете фонаря видно распростертое на мостовой тело.

Грохает выстрел, и пуля с громким 'банг' пробивает театральную тумбу-афишу рядом со мной…

- Черт!!! - Поспешно прячусь за углом. - Что там вообще происходит? Кто и в кого стреляет? И почему?

- Дык, в нас палят, вашбродь!

- Давай дворами, через дровяной сарай! - киваю денщику на невысокую заднюю стенку подсобного строения между домами на Бронной.

Савка подсаживает меня, потом подает карабины, и, вцепившись в протянутую руку, забирается на крышу сарая. По одному спрыгиваем во двор и аккуратно пробравшись вдоль стены, выглядываем в подворотню, выходящую в Малый Козихинский.

У стены подворотной арки двое городовых в черных шинелях. Один - помоложе, сидит на снегу, прижимая руку к плечу. Второй - седоусый с унтерскими лычками на погонах, стоит на одном колене с револьвером в руке.

- Иван Силантьич, когда ж подмога-то придет? - стонет раненый полицейский.

- Терпи, Гриня, сейчас подойдет хто…

- Да поскорей бы, а то ж я тут кровью истеку!

Прежде чем я успеваю что-нибудь сказать, в разговор вступает Савка:

- Иван Силантьич, не стреляй!

- Хто тут?!?!

- Я это! Савка-Кривой из девятого дома! И его благородие тут со мной! Глянуть зашли, что тута за шум!

Старший унтер-офицер полиции Иван Силантьевич Коробков отвечал за порядок на Бульваре Патриаршьего пруда и примыкающих улицах.

Этой ночью они с напарником обнаружили исчезновение патруля с пересечения Малой Бронной и Садового Кольца - костер горел, а трое солдат куда-то подевались.

Коробков принял решение пробежаться по окрестностям, как вдруг раздался гулкий взрыв со стороны Малого Козихинского переулка.

Бравые городовые бросились на шум.

На углу Малого и Большого Козихинского, у выбитых дверей аптеки стоял солдат с винтовкой наперевес. На оклик он отреагировал нестандартно, а именно - открыл огонь по полицейским.

- Я-то после первого выстрела, сразу в подворотню схоронился, а Гриня варежку-то раззявил. Вот солдатик его со второго раза и подбил в плечо… - закончил свой рассказ Иван Силантьевич, наблюдая, как Савка перевязывает вышеозначенного Гриню. - А я, его ирода, стало быть, из револьверта и укокошил. Хто ж знал, что их там, в аптеке, ешшо есть!

- Сколько их там?

- Не менее троих, вашеблаародие! С винтарем один и двое с револьвертами. Лаются на нас, а выйти боятся. Стреляют… Ироды! Ну и я, стало быть, стреляю - шоб не разбежались. - В подтверждение своих слов полицейский не глядя выстрелил за угол.

- Ну, а подмога, что же?

- Не пойму что-то… Уж хто-нить должон был подойти!

- Давай-ка тогда, Иван Силантьевич, сами разберемся?

- А стоит оно?

- Ты, Силантьич, не боись! - подмигнул городовому Савка. - Справимся! Чай, я глаз-то не на базаре потерял!

- Ладно… Есть у меня задумка, как их половчее взять! - согласился старый полицейский и, выставив руку, снова пальнул из своего 'Нагана' в сторону аптеки.

План был прост и изящен.

Пройдя через пустующую квартиру первого этажа, открытую для нас перепуганным дворником, мы с Савкой открыли огонь из угловых окон.

Выстрелив через витрину аптеки в смутно мелькнувшую тень, я сразу добился успеха. Разбив огромное стекло, на улицу вывалился труп в солдатской шинели.

Минус один…

Я успел выстрелить в глубину магазина еще дважды, прежде чем на улицу выскочили двое налетчиков. Первый запнулся и упал, получив пулю в ногу из Савкиного карабина. Второй истошно завопил: 'Суки-и-ии!' И замахнулся зажатым в руке предметом.

Время как будто замерло…

Я аккуратно подвел мушку 'Винчестера' под срез нелепого картуза и спустил курок.

- Бах! - грабитель завалился назад, выронив себе под ноги дымящуюся палку.

Черт! Это же динамитная шашка с фитилем!

- Савка-а-а! Ложи-и-сь!

Взрыв грохнул спустя мгновенье, заглушив вопль дикого ужаса, издаваемый раненным бандитом.

Блистательная, вашу мать, победа!

Четыре трупа и один пленный…

Как оказалось, в аптеке прятался еще один солдат, который, увидев трагическую развязку, поспешил сдаться, выкинув свою винтовку на улицу.

Экспресс-допрос дал кучу информации о мотивах преступления и методах действия сего преступно-прискорбного сообщества.

Ванька-Уксус (тот кого я застрелил с динамитом в руке) - бывший балтийский матрос, предполагал взять в аптеке 'марафету', который владелец хранил в торговом зале в несгораемом шкафу. Заодно предполагалось 'пощипать буржуев'. Для этого означенный Ванька вместе со своим подручным Фимкой-Змеем (тот, который, будучи ранен в ногу, погиб при взрыве), вступил в преступный сговор со своим старинным дружком Кондратом (первый из солдат, убитый полицейскими на перекрестке). Означенный Кондрат, служивший в 192-м Запасном Пехотном полку, подговорил своих сослуживцев, с которыми он был назначен в патруль на углу Малой Бронной и Большой Садовой.

Собственно сам допрашиваемый был бел, пушист и боголепен, и решился на преступление только под давлением своих сослуживцев - уже упомянутого Кондрата и Васятки (солдат, застреленный мной через витрину).