Читать онлайн «Человек среди религий»

Чем больше размышляю об этой книге, тем отчётливее вижу, что её совершенно невозможно написать.

Это странно: ведь замысел у этой книги давний, много лет я продумывал её так и этак, писал для неё многочисленные фрагменты. Более того, в эскизном виде эта книга уже написана – и даже опубликована (как глава "Государства чувств"). Но ощущение невозможности меня не оставляет.

Любой историк религии, наверное, компетентнее меня в этой области. Любой специалист по религиозной философии через пять минут разговора разочаруется в моей эрудиции. Любой глубоко верующий человек, какую бы религию он ни исповедовал, слышал более страстные слова о предмете свой веры, чем удалось бы найти мне. Это не самоуничижение и не кокетство, это трезвый взгляд и предупреждение читателю.

Да и будь я семи пядей во лбу, будь я эрудированнее "Британской энциклопедии" и "Большого Ляруса" вместе взятых, разве можно писать обо всех религиях сразу? Разве можно говорить о чувстве веры обобщённо? Да и можно ли называть веру чувством? Разве можно задаваться вопросом о свободном ориентировании человека среди религий, если для подавляющего большинства людей религия (или вера) является чем-то совершенно органическим, в силу самого факта их рождения в определённую эпоху, в определённой стране, в определённой семье?…

Это лишь некоторые из принципиальных невозможностей. Что уж говорить о невозможностях личного плана (вроде необходимости зарабатывать на жизнь в наше не располагающее к отвлечённому миросозерцанию время), о писательской невозможности найти ни одного нового слова, о…

О нет, это вообще невозможно.

О религии и о религиях написано великое множество книг: очень уж это важное явление для человеческой жизни. В одних книгах разоблачаются все религии разом или какая-нибудь из них в отдельности. В других проповедуется одна религия и обличаются – как заблуждение или ересь – все остальные. В третьих религия рассматривается как социальный феномен. В четвёртых – как феномен чисто психологический. В пятых – как историческое явление, видоизменяющее свои обличия от эпохи к эпохе и от народа к народу. Можно упомянуть также книги шестого, седьмого и тридесятого типа. Есть и книги, которые ни к одному общему типу не отнесёшь, – книги о личных взаимоотношениях автора или героя с религией, о его персональном чувстве веры. Очень много всего.

Но одну книгу мне найти никогда не удавалось. Может быть, я мало искал или искал не там – но вот, не нашёл. Ту самую книгу, которая когда-то была мне очень нужна. Книгу практическую, помогающую мне, обычному человеку с обычной неразберихой в душе (тогда я не мог причислить себя ни к верующим, ни к атеистам) оглядеться вокруг. Книгу, озабоченную моими реальными проблемами, а не стремлением расширить мою эрудицию, или сделать меня приверженцем определённого религиозного учения, или показать мне пестроту человеческих традиций. Книгу, не разоблачающую и не пропагандирующую, не восторженную и не снисходительную. Спокойную книгу, уважительную ко всякому свету в человеческой душе и помогающую мне искать свой собственный путь, вырабатывать своё собственное отношение к тем важнейшим в жизни вещам, которые выходят далеко за пределы обыденной жизни.

Такая книга была когда-то необходима мне как человеку читающему. Наверное, поэтому она стала необходима мне как человеку пишущему. Если подобная книга уже существует, если даже их окажется много, в этом нет ничего плохого. Пусть кому-то повезёт вовремя встретиться с той из них, которая послужит ему на пользу.

Честно говоря, когда я перечислил сейчас, какой должна быть эта книга, мне захотелось вернуться к первому предисловию и снова заговорить о её невозможности. Но уклониться тоже невозможно. Вдруг такой книги всё-таки нет?

Спокойного и основательного изложения можно было бы достичь, построив эту книгу в виде научной монографии. Тогда она называлась бы "Философия религиозного ориентирования", была бы обильно насыщена цитатами и снабжена солидной библиографией. Только кто бы её читал? Вряд ли она добралась бы до того, кому действительно нужна.

Поэтому я махнул рукой на основательность и систематичность. Решил писать только о том, что мне кажется наиболее важным. Важным не для мировоззренческой теории, а для мировоззренческой практики. И когда ради этого придётся дополнить логическое изложение образным, я с удовольствием перейду на язык сказки – не менее философичного жанра, чем сама философия. В этом тоже есть внутренняя необходимость.

К реальной жизни обращены и добавленные к каждой главе практические замечания. Тот, кому они покажутся излишними, может их пропустить. Так же, как может пропустить сказки тот, кому они покажутся неуместными для серьёзного обсуждения важных тем. А кому, наоборот, покажется обременительной серьёзность, тот может прочитать только сказки. Почему бы и нет?…

В любом случае я буду рад узнать, как именно прочитана моим читателем эта книга и что именно он о ней думает. Мой адрес: Москва, 125445, до востребования, Кротову Виктору Гавриловичу. Электронная почта: [email protected] или [email protected]

Насущность этой книги ощутима для меня настолько, что работа над ней оказалась как бы внеочередной. После книги "Человек среди учений" должна была идти книга "Человек среди чувств", посвящённая философии внутреннего ориентирования, и лишь затем, опираясь на обе эти книги, – "Человек среди религий". Но я берусь сейчас именно за эту книгу, потому что не могу её откладывать.

Вот она.

Переживать религиозное чувство можно без всякой философии. Но желание осмыслить его приводит к необходимости ориентироваться хотя бы в собственном мировоззрении. Понимание философии как ориентирования – главная тема книги "Человек среди учений". Некоторые из её основных идей приведены в этой главе применительно к нашей теперешней теме. Ведь хотя бы краткий предварительный разговор о философии необходим – начиная с того, что же мы понимаем под философией.

Иногда может показаться, что главное, на что способна философия, – это располагать человека к философичности.

Может показаться, что это, действительно, высшее достижение в нашем мире привычного столкновения страстей. В мире внешнего противоборства друг с другом и внутренних противоречий с самим собой. В мире, где носится ненависть, зачастую без поводка и намордника, где по ерундовому поводу вспыхивает злость, где веселье одних то и дело портит жизнь другим. В мире нервозном и невротичном, дурацком и сумасшедшем. В этом нашем непростом мире мы готовы считать философом всякого, кто научился сохранять скептическую отстранённость или ироническую созерцательность, способность к медитации или к адаптации, спокойствие и невозмутимость. Мы больше ценим искусство отойти от противоречий, чем умение их решать. Больше восхищаемся сидящим на пригорке, чем тем, кто пробирается сквозь чащу по своей запутанной тропинке.

Но если мы так запросто соблазнились бы созвучием философии с философичностью, то совершили бы двойную ошибку.

Во-первых, каждый человек, без исключения, – хоть немного философ. У каждого человека есть своё какое-никакое мировоззрение, своё воззрение на внешний и внутренний мир. И тот, кто полон философичности, – по-своему философ, и тот, кто далёк от неё, – тоже.

В самом деле, наше мировоззрение (главный философский итог) проявляется ведь не столько в рассуждениях, сколько в поведении. И молчаливая преданность, например, гораздо философичнее болтливого скептицизма.

Во-вторых, если говорить о философии в целом, то главная её задача – помогать человеку ориентироваться. Ориентироваться в том, что для него, для этого человека, важнее всего. А заодно и уточнять время от времени: что же именно (по степени важности) должно служить предметом ориентирования. И сама по себе философичность вряд ли окажется наиболее насущной задачей.

Так что философичность вовсе не является непременным продуктом философии.

Более того! Философия, помогающая ориентироваться в главном, искать свой путь в жизни, скорее тяготится этим "продуктом". Практическая, активная философия вынуждена постоянно преодолевать философичность как пренебрежение ориентацией, как желание отдохнуть на обочине. И человек, чьей личной философией является всего лишь философичность (никак не уйти от этого каламбура), вряд ли доберётся до самого ценного, что может дать ему эта область человеческой культуры.