Читать онлайн «Мертвые души - русский и английский параллельные тексты»

Гоголь Николай Васильевич. Мертвые души. Поэма.

Dead Souls, by Nikolai Gogol Гоголь Николай Васильевич Translation by D. J. Hogarth Мертвые души. Поэма. Part I Том первый. "Полное собрание сочинений в четырнадцати томах": Издательство АН СССР, 1937-1952; Том 6 Chapter I Глава I To the door of an inn in the provincial town of N. there drew up a smart britchka - a light spring-carriage of the sort affected by bachelors, retired lieutenant-colonels, staff-captains, land-owners possessed of about a hundred souls, and, in short, all persons who rank as gentlemen of the intermediate category. В ворота гостиницы губернского города NN въехала довольно красивая рессорная небольшая бричка, в какой ездят холостяки: отставные подполковники, штабс-капитаны, помещики, имеющие около сотни душ крестьян, словом, все те, которых называют господами средней руки. In the britchka was seated such a gentleman - a man who, though not handsome, was not ill-favoured, not over-fat, and not over-thin. Also, though not over-elderly, he was not over-young. В бричке сидел господин, не красавец, но и не дурной наружности, ни слишком толст, ни слишком тонок; нельзя сказать, чтобы стар, однако ж и не так, чтобы слишком молод. His arrival produced no stir in the town, and was accompanied by no particular incident, beyond that a couple of peasants who happened to be standing at the door of a dramshop exchanged a few comments with reference to the equipage rather than to the individual who was seated in it. Въезд его не произвел в городе совершенно никакого шума и не был сопровожден ничем особенным; только два русские мужика, стоявшие у дверей кабака против гостиницы, сделали кое-какие замечания, относившиеся, впрочем, более к экипажу, чем к сидевшему в нем. "Look at that carriage," one of them said to the other. "Вишь ты", сказал один другому, "вон какое колесо! "Think you it will be going as far as Moscow?" Что ты думаешь, доедет то колесо, если б случилось в Москву, или не доедет?" -- "I think it will," replied his companion. "Доедет", отвечал другой. "But not as far as Kazan, eh?" "А в Казань-то, я думаю, не доедет?" -- "No, not as far as Kazan." With that the conversation ended. "В Казань не доедет", отвечал другой. -- Этим разговор и кончился. Presently, as the britchka was approaching the inn, it was met by a young man in a pair of very short, very tight breeches of white dimity, a quasi-fashionable frockcoat, and a dickey fastened with a pistol-shaped bronze tie-pin. Да еще, когда бричка подъехала к гостинице, встретился молодой человек в белых канифасовых панталонах, весьма узких и коротких, во фраке с покушеньями на моду, из-под которого видна была манишка, застегнутая тульскою булавкою с бронзовым пистолетом. The young man turned his head as he passed the britchka and eyed it attentively; after which he clapped his hand to his cap (which was in danger of being removed by the wind) and resumed his way. Молодой человек оборотился назад, посмотрел экипаж, придержал рукою картуз, чуть не слетевший от ветра, и пошел своей дорогой. On the vehicle reaching the inn door, its occupant found standing there to welcome him the polevoi, or waiter, of the establishment - an individual of such nimble and brisk movement that even to distinguish the character of his face was impossible. Когда экипаж въехал на двор, господин был встречен трактирным слугою, или половым, как их называют в русских трактирах, живым и вертлявым до такой степени, что даже нельзя было рассмотреть, какое у него было лицо. Running out with a napkin in one hand and his lanky form clad in a tailcoat, reaching almost to the nape of his neck, he tossed back his locks, and escorted the gentleman upstairs, along a wooden gallery, and so to the bedchamber which God had prepared for the gentleman's reception. The said bedchamber was of quite ordinary appearance, since the inn belonged to the species to be found in all provincial towns - the species wherein, for two roubles a day, travellers may obtain a room swarming with black-beetles, and communicating by a doorway with the apartment adjoining. True, the doorway may be blocked up with a wardrobe; yet behind it, in all probability, there will be standing a silent, motionless neighbour whose ears are burning to learn every possible detail concerning the latest arrival. Он выбежал проворно с салфеткой в руке, весь длинный и в длинном демикотонном сюртуке со спинкою чуть не на самом затылке, встряхнул волосами и повел проворно господина вверх по всей деревянной галдарее показывать ниспосланный ему богом покой. -- Покой был известного рода; ибо гостиница была тоже известного рода, то-есть именно такая, как бывают гостиницы в губернских городах, где за два рубля в сутки проезжающие получают покойную комнату с тараканами, выглядывающими, как чернослив, из всех углов, и дверью в соседнее помещение, всегда заставленною комодом, где устроивается сосед, молчаливый и спокойный человек, но чрезвычайно любопытный, интересующийся знать о всех подробностях проезжающего. The inn's exterior corresponded with its interior. Long, and consisting only of two storeys, the building had its lower half destitute of stucco; with the result that the dark-red bricks, originally more or less dingy, had grown yet dingier under the influence of atmospheric changes. Наружный фасад гостиницы отвечал ее внутренности: она была очень длинна, в два этажа; нижний не был выщекатурен и оставался в темнокрасных кирпичиках, еще более потемневших от лихих погодных перемен и грязноватых уже самих по себе; верхний был выкрашен вечною желтою краскою; внизу были лавочки с хомутами, веревками и баранками. As for the upper half of the building, it was, of course, painted the usual tint of unfading yellow. Within, on the ground floor, there stood a number of benches heaped with horse-collars, rope, and sheepskins; while the window-seat accommodated a sbitentshik, cheek by jowl with a samovar - the latter so closely resembling the former in appearance that, but for the fact of the samovar possessing a pitch-black lip, the samovar and the sbitentshik might have been two of a pair. В угольной из этих лавочек, или, лучше, в окне, помещался сбитенщик с самоваром из красной меди и лицом так же красным, как самовар, так что издали можно бы подумать, что на окне стояло два самовара, если б один самовар не был с черною, как смоль, бородою. During the traveller's inspection of his room his luggage was brought into the apartment. First came a portmanteau of white leather whose raggedness indicated that the receptacle had made several previous journeys. Пока приезжий господин осматривал свою комнату, внесены были его пожитки: прежде всего чемодан из белой кожи, несколько поистасканный, показывавший, что был не в первый раз в дороге. The bearers of the same were the gentleman's coachman, Selifan (a little man in a large overcoat), and the gentleman's valet, Petrushka - the latter a fellow of about thirty, clad in a worn, over-ample jacket which formerly had graced his master's shoulders, and possessed of a nose and a pair of lips whose coarseness communicated to his face rather a sullen expression. Чемодан внесли кучер Селифан, низенькой человек в тулупчике, и лакей Петрушка, малый лет тридцати, в просторном подержаном сюртуке, как видно с барского плеча, малый немного суровый на взгляд, с очень крупными губами и носом. Behind the portmanteau came a small dispatch-box of redwood, lined with birch bark, a boot-case, and (wrapped in blue paper) a roast fowl; all of which having been deposited, the coachman departed to look after his horses, and the valet to establish himself in the little dark anteroom or kennel where already he had stored a cloak, a bagful of livery, and his own peculiar smell. Вслед за чемоданом внесен был небольшой ларчик красного дерева, с штучными выкладками из карельской березы, сапожные колодки и завернутая в синюю бумагу жареная курица. Когда всё это было внесено, кучер Селифан отправился на конюшню возиться около лошадей, а лакей Петрушка стал устроиваться в маленькой передней, очень темной конурке, куда уже успел притащить свою шинель и вместе с нею какой-то свой собственный запах, который был сообщен и принесенному вслед за тем мешку с разным лакейским туалетом. Pressing the narrow bedstead back against the wall, he covered it with the tiny remnant of mattress - a remnant as thin and flat (perhaps also as greasy) as a pancake - which he had managed to beg of the landlord of the establishment. В этой конурке он приладил к стене узенькую трехногую кровать, накрыв ее небольшим подобием тюфяка, убитым и плоским, как блин, и, может быть, так же замаслившимся, как блин, который удалось ему вытребовать у хозяина гостиницы. While the attendants had been thus setting things straight the gentleman had repaired to the common parlour. Покамест слуги управлялись и возились, господин отправился в общую залу. The appearance of common parlours of the kind is known to every one who travels. Always they have varnished walls which, grown black in their upper portions with tobacco smoke, are, in their lower, grown shiny with the friction of customers' backs -more especially with that of the backs of such local tradesmen as, on market-days, make it their regular practice to resort to the local hostelry for a glass of tea. Also, parlours of this kind invariably contain smutty ceilings, an equally smutty chandelier, a number of pendent shades which jump and rattle whenever the waiter scurries across the shabby oilcloth with a trayful of glasses (the glasses looking like a flock of birds roosting by the seashore), and a selection of oil paintings. In short, there are certain objects which one sees in every inn. In the present case the only outstanding feature of the room was the fact that in one of the paintings a nymph was portrayed as possessing breasts of a size such as the reader can never in his life have beheld. Какие бывают эти общие залы -- всякой проезжающий знает очень хорошо: те же стены, выкрашенные масляной краской, потемневшие вверху от трубочного дыма и залосненные снизу спинами разных проезжающих, а еще более туземными купеческими, ибо купцы по торговым дням приходили сюда сам-шест и сам-сём испивать свою известную пару чаю; тот же закопченный потолок, та же копченая люстра со множеством висящих стеклышек, которые прыгали и звенели всякий раз, когда половой бегал по истертым клеенкам, помахивая бойко подносом, на котором сидела такая же бездна чайных чашек, как птиц на морском берегу; те же картины во всю стену, писанные масляными красками; словом, всё то же, что и везде; только и разницы, что на одной картине изображена была нимфа с такими огромными грудями, каких читатель, верно, никогда не видывал. A similar caricaturing of nature is to be noted in the historical pictures (of unknown origin, period, and creation) which reach us - sometimes through the instrumentality of Russian magnates who profess to be connoisseurs of art - from Italy; owing to the said magnates having made such purchases solely on the advice of the couriers who have escorted them. Подобная игра природы, впрочем, случается на разных исторических картинах, неизвестно в какое время, откуда и кем привезенных к нам в Россию, иной раз даже нашими вельможами, любителями искусств, накупившими их в Италии, по совету везших их курьеров. To resume, however - our traveller removed his cap, and divested his neck of a parti-coloured woollen scarf of the kind which a wife makes for her husband with her own hands, while accompanying the gift with interminable injunctions as to how best such a garment ought to be folded. True, bachelors also wear similar gauds, but, in their case, God alone knows who may have manufactured the articles! For my part, I cannot endure them. Господин скинул с себя картуз и размотал с шеи шерстяную, радужных цветов косынку, какую женатым приготовляет своими руками супруга, снабжая приличными наставлениями, как закутываться, а холостым, наверное не могу сказать, кто делает, бог их знает: я никогда не носил таких косынок. Having unfolded the scarf, the gentleman ordered dinner, and whilst the various dishes were being got ready - cabbage soup, a pie several weeks old, a dish of marrow and peas, a dish of sausages and cabbage, a roast fowl, some salted cucumber, and the sweet tart which stands perpetually ready for use in such establishments; whilst, I say, these things were either being warmed up or brought in cold, the gentleman induced the waiter to retail certain fragments of tittle-tattle concerning the late landlord of the hostelry, the amount of income which the hostelry produced, and the character of its present proprietor. To the last-mentioned inquiry the waiter returned the answer invariably given in such cases - namely, Размотавши косынку, господин велел подать себе обед. Покамест ему подавались разные обычные в трактирах блюда, как-то: щи с слоеным пирожком, нарочно сберегаемым для проезжающих в течение нескольких неделей, мозги с горошком, сосиски с капустой, пулярку жареную, огурец соленый и вечный слоеный сладкий пирожок, всегда готовый к услугам; покамест ему всё это подавалось, и разогретое и просто холодное, он заставил слугу, или полового, рассказывать всякий вздор о том, кто содержал прежде трактир и кто теперь, и много ли дает дохода, и большой ли подлец их хозяин; на что половой по обыкновению отвечал: "My master is a terribly hard man, sir." "О, большой, сударь, мошенник". Curious that in enlightened Russia so many people cannot even take a meal at an inn without chattering to the attendant and making free with him! Как в просвещенной Европе, так и в просвещенной России есть теперь весьма много почтенных людей, которые без того не могут покушать в трактире, чтоб не поговорить с слугою, а иногда даже забавно пошутить над ним. Nevertheless not ALL the questions which the gentleman asked were aimless ones, for he inquired who was Governor of the town, who President of the Local Council, and who Public Prosecutor. In short, he omitted no single official of note, while asking also (though with an air of detachment) the most exact particulars concerning the landowners of the neighbourhood. Which of them, he inquired, possessed serfs, and how many of them? How far from the town did those landowners reside? What was the character of each landowner, and was he in the habit of paying frequent visits to the town? The gentleman also made searching inquiries concerning the hygienic condition of the countryside. Was there, he asked, much sickness about - whether sporadic fever, fatal forms of ague, smallpox, or what not? Впрочем, приезжий делал не всё пустые вопросы; он с чрезвычайною точностию расспросил, кто в городе губернатор, кто председатель палаты, кто прокурор, словом -- не пропустил ни одного значительного чиновника; но еще с большею точностию, если даже не с участием, расспросил обо всех значительных помещиках, сколько кто имеет душ крестьян, как далеко живет от города, какого даже характера и как часто приезжает в город; расспросил внимательно о состоянии края: не было ли каких болезней в их губернии, повальных горячек, убийственных каких-нибудь лихорадок, оспы и тому подобного, и всё так обстоятельно и с такою точностию, которая показывала более, чем одно простое любопытство. Yet, though his solicitude concerning these matters showed more than ordinary curiosity, his bearing retained its gravity unimpaired, and from time to time he blew his nose with portentous fervour. В приемах своих господин имел что-то солидное и высмаркивался чрезвычайно громко. Неизвестно, как он это делал, но только нос его звучал, как труба. Indeed, the manner in which he accomplished this latter feat was marvellous in the extreme, for, though that member emitted sounds equal to those of a trumpet in intensity, he could yet, with his accompanying air of guileless dignity, evoke the waiter's undivided respect - so much so that, whenever the sounds of the nose reached that menial's ears, he would shake back his locks, straighten himself into a posture of marked solicitude, and inquire afresh, with head slightly inclined, whether the gentleman happened to require anything further. Это, повидимому, совершенно невинное достоинство приобрело, однако ж, ему много уважения со стороны трактирного слуги, так что он всякий раз, когда слышал этот звук, встряхивал волосами, выпрямливался почтительнее и, нагнувши с вышины свою голову, спрашивал: не нужно ли чего? After dinner the guest consumed a cup of coffee, and then, seating himself upon the sofa, with, behind him, one of those wool-covered cushions which, in Russian taverns, resemble nothing so much as a cobblestone or a brick, fell to snoring; whereafter, returning with a start to consciousness, he ordered himself to be conducted to his room, flung himself at full length upon the bed, and once more slept soundly for a couple of hours. После обеда господин выкушал чашку кофею и сел на диван, подложивши себе за спину подушку, которую в русских трактирах вместо эластической шерсти набивают чем- то чрезвычайно похожим на кирпич и булыжник. Aroused, eventually, by the waiter, he, at the latter's request, inscribed a fragment of paper with his name, his surname, and his rank (for communication, in accordance with the law, to the police): and on that paper the waiter, leaning forward from the corridor, read, syllable by syllable: Тут начал он зевать и приказал отвести себя в свой нумер, где, прилегши, заснул два часа. Отдохнувши, он написал на лоскутке бумажки, по просьбе трактирного слуги, чин, имя и фамилию, для сообщения, куда следует, в полицию. "Paul Ivanovitch Chichikov, Collegiate Councillor -Landowner - Travelling on Private Affairs." На бумажке половой, спускаясь с лестницы, прочитал по складам следующее: Коллежский советник Павел Иванович Чичиков, помещик, по своим надобностям. The waiter had just time to accomplish this feat before Paul Ivanovitch Chichikov set forth to inspect the town. Apparently the place succeeded in satisfying him, and, to tell the truth, it was at least up to the usual standard of our provincial capitals. Когда половой всё еще разбирал по складам записку, сам Павел Иванович Чичиков отправился посмотреть город, которым был, как казалось удовлетворен, ибо нашел, что город никак не уступал другим губернским городам: сильно била в глаза желтая краска на каменных домах и скромно темнела серая на деревянных. Where the staring yellow of stone edifices did not greet his eye he found himself confronted with the more modest grey of wooden ones; which, consisting, for the most part, of one or two storeys (added to the range of attics which provincial architects love so well), looked almost lost amid the expanses of street and intervening medleys of broken or half-finished partition-walls. Домы были в один, два и полтора этажа, с вечным мезонином, очень красивым, по мнению губернских архитекторов. Местами эти дома казались затерянными среди широкой, как поле, улицы и нескончаемых деревянных заборов; местами сбивались в кучу, и здесь было заметно более движения народа и живописи. At other points evidence of more life and movement was to be seen, and here the houses stood crowded together and displayed dilapidated, rain-blurred signboards whereon boots of cakes or pairs of blue breeches inscribed "Arshavski, Tailor," and so forth, were depicted. Over a shop containing hats and caps was written Попадались почти смытые дождем вывески с кренделями и сапогами, кое-где с нарисованными синими брюками и подписью какого-то Аршавского портного; где магазин с картузами, фуражками и надписью: "Vassili Thedorov, Foreigner"; while, at another spot, a signboard portrayed a billiard table and two players - the latter clad in frockcoats of the kind usually affected by actors whose part it is to enter the stage during the closing act of a piece, even though, with arms sharply crooked and legs slightly bent, the said billiard players were taking the most careful aim, but succeeding only in making abortive strokes in the air. "Иностранец Василий Федоров"; где нарисован был билиярт с двумя игроками во фраках, в какие одеваются у нас на театрах гости, входящие в последнем акте на сцену. Игроки были изображены с прицелившимися киями, несколько вывороченными назад руками и косыми ногами, только что сделавшими на воздухе антраша. Each emporium of the sort had written over it: Под всем этим было написано: "This is the best establishment of its kind in the town." "И вот заведение". Also, al fresco in the streets there stood tables heaped with nuts, soap, and gingerbread (the latter but little distinguishable from the soap), and at an eating-house there was displayed the sign of a plump fish transfixed with a gaff. Кое-где просто на улице стояли столы с орехами, мылом и пряниками, похожими на мыло; где харчевня с нарисованною толстою рыбою и воткнутою внес вилкою. But the sign most frequently to be discerned was the insignia of the State, the double-headed eagle (now replaced, in this connection, with the laconic inscription "Dramshop"). Чаще же всего заметно было потемневших двуглавых государственных орлов, которые теперь уже заменены лаконическою надписью: "Питейный дом". As for the paving of the town, it was uniformly bad. Мостовая везде была плоховата. The gentleman peered also into the municipal gardens, which contained only a few sorry trees that were poorly selected, requiring to be propped with oil-painted, triangular green supports, and able to boast of a height no greater than that of an ordinary walking-stick. Он заглянул и в городской сад, который состоял из тоненьких дерев, дурно принявшихся, с подпорками внизу в виде треугольников, очень красиво выкрашенных зеленою масляною краскою. Yet recently the local paper had said (apropos of a gala) that, "Thanks to the efforts of our Civil Governor, the town has become enriched with a pleasaunce full of umbrageous, spaciously-branching trees. Even on the most sultry day they afford agreeable shade, and indeed gratifying was it to see the hearts of our citizens panting with an impulse of gratitude as their eyes shed tears in recognition of all that their Governor has done for them!" Впрочем, хотя эти деревца были не выше тростника, о них было сказано в газетах при описании иллюминации, что город наш украсился, благодаря попечению гражданского правителя, садом, состоящим из тенистых, широковетвистых дерев, дающих прохладу в знойный день, и что при этом было очень умилительно глядеть, как сердца граждан трепетали в избытке благодарности и струили потоки слез в знак признательности к господину градоначальнику. Next, after inquiring of a gendarme as to the best ways and means of finding the local council, the local law-courts, and the local Governor, should he (Chichikov) have need of them, the gentleman went on to inspect the river which ran through the town. En route he tore off a notice affixed to a post, in order that he might the more conveniently read it after his return to the inn. Also, he bestowed upon a lady of pleasant exterior who, escorted by a footman laden with a bundle, happened to be passing along a wooden sidewalk a prolonged stare. Lastly, he threw around him a comprehensive glance (as though to fix in his mind the general topography of the place) and betook himself home. There, gently aided by the waiter, he ascended the stairs to his bedroom, drank a glass of tea, and, seating himself at the table, called for a candle; which having been brought him, he produced from his pocket the notice, held it close to the flame, and conned its tenour - slightly contracting his right eye as he did so. Расспросивши подробно буточника, куда можно пройти ближе, если понадобится к собору, к присутственным местам, к губернатору, он отправился взглянуть на реку, протекавшую посредине города, дорогою оторвал прибитую к столбу афишу с тем, чтобы, пришедши домой, прочитать ее хорошенько, посмотрел пристально на проходившую по деревянному тротуару даму недурной наружности, за которой следовал мальчик в военной ливрее, с узелком в руке, и, еще раз окинувши всё глазами, как бы с тем, чтобы хорошо припомнить положение места, отправился домой прямо в свой нумер, поддерживаемый слегка на лестнице трактирным слугою. Накушавшись чаю, он уселся перед столом, велел подать себе свечу, вынул из кармана афишу, поднес ее к свече и стал читать, прищуря немного правый глаз. Yet there was little in the notice to call for remark. All that it said was that shortly one of Kotzebue's plays would be given, and that one of the parts in the play was to be taken by a certain Monsieur Poplevin, and another by a certain Mademoiselle Ziablova, while the remaining parts were to be filled by a number of less important personages. Nevertheless the gentleman perused the notice with careful attention, and even jotted down the prices to be asked for seats for the performance. Also, he remarked that the bill had been printed in the press of the Provincial Government. Next, he turned over the paper, in order to see if anything further was to be read on the reverse side; but, finding nothing there, he refolded the document, placed it in the box which served him as a receptacle for odds and ends, and brought the day to a close with a portion of cold veal, a bottle of pickles, and a sound sleep. Впрочем, замечательного немного было в афишке: давалась драма г. Коцебу, в которой Ролла играл г. Поплёвин, Кору -- девица Зяблова, прочие лица были и того менее замечательны; однако же он прочел их всех, добрался даже до цены партера и узнал, что афиша была напечатана в типографии губернского правления, потом переворотил на другую сторону узнать, нет ли и там чего-нибудь, но, не нашедши ничего, протер глаза, свернул опрятно и положил в свой ларчик, куда имел обыкновение складывать всё, что ни попадалось. День, кажется, был заключен порцией холодной телятины, бутылкою кислых щей и крепким сном во всю насосную завертку, как выражаются в иных местах обширного русского государства. The following day he devoted to paying calls upon the various municipal officials - a first, and a very respectful, visit being paid to the Governor. Весь следующий день посвящен был визитам; приезжий отправился делать визиты всем городским сановникам. This personage turned out to resemble Chichikov himself in that he was neither fat nor thin. Also, he wore the riband of the order of Saint Anna about his neck, and was reported to have been recommended also for the star. For the rest, he was large and good-natured, and had a habit of amusing himself with occasional spells of knitting. Был с почтением у губернатора, который, как оказалось, подобно Чичикову, был ни толст, ни тонок собой, имел на шее Анну, и поговаривали даже, что был представлен к звезде; впрочем, был большой добряк и даже сам вышивал иногда по тюлю. Next, Chichikov repaired to the Vice-Governor's, and thence to the house of the Public Prosecutor, to that of the President of the Local Council, to that of the Chief of Police, to that of the Commissioner of Taxes, and to that of the local Director of State Factories. True, the task of remembering every big-wig in this world of ours is not a very easy one; but at least our visitor displayed the greatest activity in his work of paying calls, seeing that he went so far as to pay his respects also to the Inspector of the Municipal Department of Medicine and to the City Architect. Потом отправился к вице-губернатору, потом был у прокурора, у председателя палаты, у полицеймейстера, у откупщика, у начальника над казенными фабриками... жаль, что несколько трудно упомнить всех сильных мира сего; но довольно сказать, что приезжий оказал необыкновенную деятельность насчет визитов: он явился даже засвидетельствовать почтение инспектору врачебной управы и городскому архитектору. Thereafter he sat thoughtfully in his britchka -plunged in meditation on the subject of whom else it might be well to visit. И потом еще долго сидел в бричке, придумывая, кому бы еще отдать визит, да уж больше в городе не нашлось чиновников. However, not a single magnate had been neglected, and in conversation with his hosts he had contrived to flatter each separate one. В разговорах с сими властителями он очень искусно умел польстить каждому. For instance to the Governor he had hinted that a stranger, on arriving in his, the Governor's province, would conceive that he had reached Paradise, so velvety were the roads. "Governors who appoint capable subordinates," had said Chichikov, "are deserving of the most ample meed of praise." Губернатору намекнул как-то вскользь, что в его губернию въезжаешь как в рай, дороги везде бархатные, и что те правительства, которые назначают мудрых сановников, достойны большой похвалы. Again, to the Chief of Police our hero had passed a most gratifying remark on the subject of the local gendarmery; while in his conversation with the Vice-Governor and the President of the Local Council (neither of whom had, as yet, risen above the rank of State Councillor) he had twice been guilty of the gaucherie of addressing his interlocutors with the title of "Your Excellency"- a blunder which had not failed to delight them. Полицеймейстеру сказал что-то очень лестное насчет городских буточников; а в разговорах с вице-губернатором и председателем палаты, которые были еще только статские советники, сказал даже ошибкою два раза ваше превосходительство, что очень им понравилось. In the result the Governor had invited him to a reception the same evening, and certain other officials had followed suit by inviting him, one of them to dinner, a second to a tea-party, and so forth, and so forth. Следствием этого было то, что губернатор сделал ему приглашение пожаловать к нему того же дня на домашнюю вечеринку, прочие чиновники тоже, с своей стороны, кто на обед, кто на бостончик, кто на чашку чаю. Of himself, however, the traveller had spoken little; or, if he had spoken at any length, he had done so in a general sort of way and with marked modesty. Indeed, at moments of the kind his discourse had assumed something of a literary vein, in that invariably he had stated that, being a worm of no account in the world, he was deserving of no consideration at the hands of his fellows; that in his time he had undergone many strange experiences; that subsequently he had suffered much in the cause of Truth; that he had many enemies seeking his life; and that, being desirous of rest, he was now engaged in searching for a spot wherein to dwell - wherefore, having stumbled upon the town in which he now found himself, he had considered it his bounden duty to evince his respect for the chief authorities of the place. This, and no more, was all that, for the moment, the town succeeded in learning about the new arrival. Naturally he lost no time in presenting himself at the Governor's evening party. О себе приезжий, как казалось, избегал много говорить; если же говорил, то какими-то общими местами, с заметною скромностию, и разговор его в таких случаях принимал несколько книжные обороты: что он незначащий червь мира сего и не достоин того, чтобы много о нем заботились, что испытал много на веку своем, претерпел на службе за правду, имел много неприятелей, покушавшихся даже на жизнь его, и что теперь, желая успокоиться, ищет избрать наконец место для жительства, и что, прибывши в этот город, почел за непременный долг засвидетельствовать свое почтение первым его сановникам. -- Вот всё, что узнали в городе об этом новом лице, которое очень скоро не преминуло показать себя на губернаторской вечеринке. First, however, his preparations for that function occupied a space of over two hours, and necessitated an attention to his toilet of a kind not commonly seen. Приготовление к этой вечеринке заняло с лишком два часа времени, и здесь в приезжем оказалась такая внимательность к туалету, какой даже не везде видывано. That is to say, after a brief post-grandial nap he called for soap and water, and spent a considerable period in the task of scrubbing his cheeks (which, for the purpose, he supported from within with his tongue) and then of drying his full, round face, from the ears downwards, with a towel which he took from the waiter's shoulder. Twice he snorted into the waiter's countenance as he did this, and then he posted himself in front of the mirror, donned a false shirt-front, plucked out a couple of hairs which were protruding from his nose, and appeared vested in a frockcoat of bilberry-coloured check. После небольшого послеобеденного сна он приказал подать умыться и чрезвычайно долго тер мылом обе щеки, подперши их извнутри языком; потом, взявши с плеча трактирного слуги полотенцо, вытер им со всех сторон полное свое лицо, начав из-за ушей и фыркнув прежде раза два в самое лицо трактирного слуги. Потом надел перед зеркалом манишку, выщипнул вылезшие из носу два волоска и непосредственно за тем очутился во фраке брусничного цвета с искрой. Thereafter driving through broad streets sparsely lighted with lanterns, he arrived at the Governor's residence to find it illuminated as for a ball. Таким образом одевшись, покатился он в собственном экипаже по бесконечно широким улицам, озаренным тощим освещением из кое-где мелькавших окон. Barouches with gleaming lamps, a couple of gendarmes posted before the doors, a babel of postillions' cries - nothing of a kind likely to be impressive was wanting; and, on reaching the salon, the visitor actually found himself obliged to close his eyes for a moment, so strong was the mingled sheen of lamps, candles, and feminine apparel. Впрочем, губернаторский дом был так освещен, хоть бы и для бала; коляски с фонарями, перед подъездом два жандарма, форейторские крики вдали -- словом, всё как нужно. Вошедши в зал, Чичиков должен был на минуту зажмурить глаза, потому что блеск от свечей, ламп и дамских платьев был страшный. Everything seemed suffused with light, and everywhere, flitting and flashing, were to be seen black coats - even as on a hot summer's day flies revolve around a sugar loaf while the old housekeeper is cutting it into cubes before the open window, and the children of the house crowd around her to watch the movements of her rugged hands as those members ply the smoking pestle; and airy squadrons of flies, borne on the breeze, enter boldly, as though free of the house, and, taking advantage of the fact that the glare of the sunshine is troubling the old lady's sight, disperse themselves over broken and unbroken fragments alike, even though the lethargy induced by the opulence of summer and the rich shower of dainties to be encountered at every step has induced them to enter less for the purpose of eating than for that of showing themselves in public, of parading up and down the sugar loaf, of rubbing both their hindquarters and their fore against one another, of cleaning their bodies under the wings, of extending their forelegs over their heads and grooming themselves, and of flying out of the window again to return with other predatory squadrons. Всё было залито светом. Черные фраки мелькали и носились врознь и кучами там и там, как носятся мухи на белом сияющем рафинаде в пору жаркого июльского лета, когда старая клюшница рубит и делит его на сверкающие обломки перед открытым окном; дети все глядят, собравшись вокруг, следя любопытно за движениями жестких рук ее, подымающих молот, а воздушные эскадроны мух, поднятые легким воздухом, влетают смело, как полные хозяева, и, пользуясь подслеповатостию старухи и солнцем, беспокоящим глаза ее, обсыпают лакомые куски, где вразбитную, где густыми кучами. Насыщенные богатым летом, и без того на всяком шагу расставляющим лакомые блюда, они влетели вовсе не с тем, чтобы есть, но чтобы только показать себя, пройтись взад и вперед по сахарной куче, потереть одна о другую задние или передние ножки, или почесать ими у себя под крылышками, или, протянувши обе передние лапки, потереть ими у себя над головою, повернуться и опять улететь и опять прилететь с новыми докучными эскадронами. Indeed, so dazed was Chichikov that scarcely did he realise that the Governor was taking him by the arm and presenting him to his (the Governor's) lady. Не успел Чичиков осмотреться, как уже был схвачен под руку губернатором, который представил его тут же губернаторше. Yet the newly-arrived guest kept his head sufficiently to contrive to murmur some such compliment as might fittingly come from a middle-aged individual of a rank neither excessively high nor excessively low. Приезжий гость и тут не уронил себя: он сказал какой-то комплимент, весьма приличный для человека средних лет, имеющего чин не слишком большой и не слишком малый. Next, when couples had been formed for dancing and the remainder of the company found itself pressed back against the walls, Chichikov folded his arms, and carefully scrutinised the dancers. Когда установившиеся пары танцующих притиснули всех к стене, он, заложивши руки назад, глядел на них минуты две очень внимательно. Some of the ladies were dressed well and in the fashion, while the remainder were clad in such garments as God usually bestows upon a provincial town. Многие дамы были хорошо одеты и по моде, другие оделись во что бог послал в губернский город. Also here, as elsewhere, the men belonged to two separate and distinct categories; one of which comprised slender individuals who, flitting around the ladies, were scarcely to be distinguished from denizens of the metropolis, so carefully, so artistically, groomed were their whiskers, so presentable their oval, clean-shaven faces, so easy the manner of their dancing attendance upon their womenfolk, so glib their French conversation as they quizzed their female companions. Мужчины здесь, как и везде, были двух родов: одни тоненькие, которые всё увивались около дам; некоторые из них были такого рода, что с трудом можно было отличить их от петербургских: имели так же весьма чисто, обдуманно и со вкусом зачесанные бакенбарды, или просто благовидные, весьма гладко выбритые овалы лиц, так же небрежно подседали к дамам, так же говорили по-французски и смешили дам так же, как и в Петербурге. As for the other category, it comprised individuals who, stout, or of the same build as Chichikov (that is to say, neither very portly nor very lean), backed and sidled away from the ladies, and kept peering hither and thither to see whether the Governor's footmen had set out green tables for whist. Другой род мужчин составляли толстые или такие же, как Чичиков, то-есть не так чтобы слишком толстые, однако ж и не тонкие. Эти, напротив того, косились и пятились от дам и посматривали только по сторонам, не расставлял ли где губернаторский слуга зеленого стола для виста. Their features were full and plump, some of them had beards, and in no case was their hair curled or waved or arranged in what the French call "the devil-may-care" style. On the contrary, their heads were either close-cropped or brushed very smooth, and their faces were round and firm. Лица у них были полные и круглые, на иных даже были бородавки, кое-кто был и рябоват; волос они на голове не носили ни хохлами, ни буклями, ни на манер чорт меня побери, как говорят французы; волосы у них были или низко подстрижены, или прилизаны, а черты лица больше закругленные и крепкие. This category represented the more respectable officials of the town. Это были почетные чиновники в городе. In passing, I may say that in business matters fat men always prove superior to their leaner brethren; which is probably the reason why the latter are mostly to be found in the Political Police, or acting as mere ciphers whose existence is a purely hopeless, airy, trivial one. Увы! толстые умеют лучше на этом свете обделывать дела свои, нежели тоненькие. Тоненькие служат больше по особенным поручениям или только числятся и виляют туда и сюда; их существование как-то слишком легко, воздушно и совсем ненадежно. Again, stout individuals never take a back seat, but always a front one, and, wheresoever it be, they sit firmly, and with confidence, and decline to budge even though the seat crack and bend with their weight. Толстые же никогда не занимают косвенных мест, а всё прямые, и уж если сядут где, то сядут надежно и крепко, так что скорей место затрещит и угнется под ними, а уж они не слетят. For comeliness of exterior they care not a rap, and therefore a dress coat sits less easily on their figures than is the case with figures of leaner individuals. Yet invariably fat men amass the greater wealth. Наружного блеска они не любят; на них фрак не так ловко скроен, как у тоненьких, зато в шкатулках благодать божия. In three years' time a thin man will not have a single serf whom he has left unpledged; whereas - well, pray look at a fat man's fortunes, and what will you see? First of all a suburban villa, and then a larger suburban villa, and then a villa close to a town, and lastly a country estate which comprises every amenity! У тоненького в три года не остается ни одной души, не заложенной в ломбард; у толстого спокойно, глядь, и явился где-нибудь в конце города дом, купленный на имя жены, потом в другом конце другой дом, потом близ города деревенька, потом и село со всеми угодьями. That is to say, having served both God and the State, the stout individual has won universal respect, and will end by retiring from business, reordering his mode of life, and becoming a Russian landowner - in other words, a fine gentleman who dispenses hospitality, lives in comfort and luxury, and is destined to leave his property to heirs who are purposing to squander the same on foreign travel. Наконец толстый, послуживши богу и государю, заслуживши всеобщее уважение, оставляет службу, перебирается и делается помещиком, славным русским барином, хлебосолом, и живет, и хорошо живет. А после него опять тоненькие наследники спускают, по русскому обычаю, на курьерских всё отцовское добро. That the foregoing represents pretty much the gist of Chichikov's reflections as he stood watching the company I will not attempt to deny. And of those reflections the upshot was that he decided to join himself to the stouter section of the guests, among whom he had already recognised several familiar faces - namely, those of the Public Prosecutor (a man with beetling brows over eyes which seemed to be saying with a wink, "Come into the next room, my friend, for I have something to say to you"- though, in the main, their owner was a man of grave and taciturn habit), of the Postmaster (an insignificant-looking individual, yet a would-be wit and a philosopher), and of the President of the Local Council (a man of much amiability and good sense). These three personages greeted Chichikov as an old acquaintance, and to their salutations he responded with a sidelong, yet a sufficiently civil, bow. Нельзя утаить, что почти такого рода размышления занимали Чичикова в то время, когда он рассматривал общество, и следствием этого было то, что он наконец присоединился к толстым, где встретил почти всё знакомые лица: прокурора с весьма черными густыми бровями и несколько подмигивавшим левым глазом, так, как будто бы говорил: "пойдем, брат, в другую комнату, там я тебе что-то скажу", -- человека, впрочем, серьезного и молчаливого; почтмейстера, низенького человека, но остряка и философа; председателя палаты, весьма рассудительного и любезного человека, которые все приветствовали его как старинного знакомого, на что Чичиков раскланивался, несколько набок, впрочем не без приятности. Also, he became acquainted with an extremely unctuous and approachable landowner named Manilov, and with a landowner of more uncouth exterior named Sobakevitch - the latter of whom began the acquaintance by treading heavily upon Chichikov's toes, and then begging his pardon. Тут же познакомился он с весьма обходительным и учтивым помещиком Маниловым и несколько неуклюжим на взгляд Собакевичем, который с первого раза ему наступил на ногу, сказавши: "прошу прощения". Next, Chichikov received an offer of a "cut in" at whist, and accepted the same with his usual courteous inclination of the head. Тут же ему всунули карту на вист, которую он принял с таким же вежливым поклоном. Seating themselves at a green table, the party did not rise therefrom till supper time; and during that period all conversation between the players became hushed, as is the custom when men have given themselves up to a really serious pursuit. Они сели за зеленый стол и не вставали уже до ужина. Все разговоры совершенно прекратились, как случается всегда, когда наконец предаются занятию дельному. Even the Postmaster - a talkative man by nature - had no sooner taken the cards into his hands than he assumed an expression of profound thought, pursed his lips, and retained this attitude unchanged throughout the game. Хотя почтмейстер был очень речист, но и тот, взявши в руки карты, тот же час выразил на лице своем мыслящую физиономию, покрыл нижнею губою верхнюю и сохранил такое положение во всё время игры. Only when playing a court card was it his custom to strike the table with his fist, and to exclaim (if the card happened to be a queen), Выходя с фигуры, он ударял по столу крепко рукою, приговаривая, если была дама: "Now, old popadia7!" and (if the card happened to be a king), "Пошла, старая попадья!", если же король: "Now, peasant of Tambov!" "Пошел, тамбовский мужик!" To which ejaculations invariably the President of the Local Council retorted, А председатель приговаривал: "Ah, I have him by the ears, I have him by the ears!" "А я его по усам! А я ее по усам!" And from the neighbourhood of the table other strong ejaculations relative to the play would arise, interposed with one or another of those nicknames which participants in a game are apt to apply to members of the various suits. Иногда при ударе карт по столу вырывались выражения: "А! была не была, не с чего, так с бубен!", или же просто восклицания: "черви! червоточина! пикенция!", или "пикендрас! пичурущух! пичура!" и даже просто: "пичук!" -названия, которыми перекрестили они масти в своем обществе. I need hardly add that, the game over, the players fell to quarrelling, and that in the dispute our friend joined, though so artfully as to let every one see that, in spite of the fact that he was wrangling, he was doing so only in the most amicable fashion possible. По окончании игры спорили, как водится, довольно громко. Приезжий наш гость также спорил, но как-то чрезвычайно искусно, так что все видели, что он спорил, а между тем приятно спорил. Never did he say outright, "You played the wrong card at such and such a point." No, he always employed some such phrase as, "You permitted yourself to make a slip, and thus afforded me the honour of covering your deuce." Никогда он не говорил: "вы пошли", но "вы изволили пойти, я имел честь покрыть вашу двойку", и тому подобное. Indeed, the better to keep in accord with his antagonists, he kept offering them his silver-enamelled snuff-box (at the bottom of which lay a couple of violets, placed there for the sake of their scent). Чтобы еще более согласить в чем-нибудь своих противников, он всякий раз подносил им всем свою серебряную с финифтью табакерку, на дне которой заметили две фиялки, положенные туда для запаха. In particular did the newcomer pay attention to landowners Manilov and Sobakevitch; so much so that his haste to arrive on good terms with them led to his leaving the President and the Postmaster rather in the shade. Внимание приезжего особенно заняли помещики Манилов и Собакевич, о которых было упомянуто выше. Он тотчас же осведомился о них, отозвавши тут же несколько в сторону председателя и почтмейстера. At the same time, certain questions which he put to those two landowners evinced not only curiosity, but also a certain amount of sound intelligence; for he began by asking how many peasant souls each of them possessed, and how their affairs happened at present to be situated, and then proceeded to enlighten himself also as their standing and their families. Несколько вопросов, им сделанных, показали в госте не только любознательность, но и основательность; ибо прежде всего расспросил он, сколько у каждого из них душ крестьян и в каком положении находятся их име