Создатель неподражаемых Дживса и Вустера, неистового Псмита, эксцентричных Муллинеров повзрослел. Теперь перед нами – совсем другой Вудхаус. Он так же забавен, так же ироничен. Его истории так же смешны. Но в поздних рассказах Вудхауса уже нет гротеска. Это зрелые произведения опытного писателя, глубокого знатока человеческой психологии. И смеется автор не столько над нелепыми ситуациями, в которых оказываются герои, сколько над комизмом самого времени, в котором им довелось жить…«…– Кстати, ско...
Создатель неподражаемых Дживса и Вустера, неистового Псмита, эксцентричных Муллинеров повзрослел. Теперь перед нами – совсем другой Вудхаус. Он так же забавен, так же ироничен. Его истории так же смешны. Но в поздних рассказах Вудхауса уже нет гротеска. Это зрелые произведения опытного писателя, глубокого знатока человеческой психологии. И смеется автор не столько над нелепыми ситуациями, в которых оказываются герои, сколько над комизмом самого времени, в котором им довелось жить…«…– Кстати, скоро зайдет Белла Мэй Джобсон.Бинго мило засмеялся:– Старая добрая Белла? Была и сплыла.– То есть как?– А так. Я ее не принял.Перкис покачнулся:– Не приняли?– Вот именно. Занят-занят-занят. Сказал, чтобы изложила свои претензии на одной стороне листа.Не знаю, доводилось ли вам смотреть «Ураган», такой фильм. Я вспомнил его потому, что с Бинго случилось примерно то же самое. Какое-то время, по его словам, что-то гремело и кружилось; потом ремарки стали яснее, и он вывел, что эту самую Беллу надо любить и лелеять, улещать и умасливать, создавая атмосферу почтительного восхищения.– Виноват, – сказал он. – Недоразумение, знаете ли. Представления не имел, что это – дар судьбы, творец бурундуков. Мне показалось, что она предлагает Дюма в роскошном переплете.Увидев, что Перкис закрыл лицо руками, а также услышав слова «Все… конец…», он нежно похлопал хозяина по плечу и подбодрил его:– Не горюйте! У вас есть я.– Нет, – ответил хозяин. – Вы уволены. – После чего удалился…»
